– Как насчет пьесы? – спросил он.
– А разве у нас осталось время говорить о пьесе? – заметила она.
Она совершенно права. Что за девушка!
– О чем же нам говорить? – спросил он, – Мне очень нравится твоя блузка, – сказал он.
– Мне замкнуть дверь? – спросила она.
– Я уже это сделал, – он улыбнулся ей.
– Ты все продумаешь заранее…
– Ты – моя мечта…
– Давай помечтаем…
Она наклонилась и дотронулась до него. Он любовался ее рыжими волосами. Какие роскошные волосы! Она нежно шептала ему и гладила его лицо. Что за девушка!
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Будешь послушной девочкой? – спросил он, и с улыбкой коснулся ее носа.
Слегка зардевшись, она улыбнулась в ответ. Она наклонилась к нему поближе и потерлась носом о его нос. Он увидел рядом с собой ее зеленые глаза, он никогда не мог вдоволь налюбоваться ими. От нее веяло свежестью и лаской. У нее хорошее настроение, и это настроение передалось ему. Он снова ожил…
– Я всегда очень послушная девочка, – сказала она, целуя его, закрыв глаза.
Он обнял ее и горячо поцеловал эти любимые глаза.
– Что я буду делать без тебя? – мягко прошептала она в его объятиях.
– У нас есть с тобой впереди еще целый год, – шепотом ответил он, гладя ее тело.
– Он пройдет так быстро… очень быстро… – заметила она.
– Такова уж жизнь… ничего не поделаешь… Я тоже буду очень скучать по тебе… – сказал он, помогая ей освободиться от блузки, восхищаясь ее обнаженной грудью.
У нее очень белая кожа. Ее комбинация очень тонкая, прелестная. На ней больше ничего не было, кроме комбинации. Он нежно гладил ее груди через тонкую шелковую материю. Она выскользнула из юбки. Она обхватила его страстными объятиями, шепча его имя. Она прижалась к нему. Так она поступала с ним всегда, подумал Тигр, лаская ее бедра… Девушка со своим собственным мнением, с независимым умом. И какая еще умница! Таких еще надо поискать… Он нежно ласкал прильнувшее к нему девичье тело…
– Единственный мой, желанный мой… Тигр… милый… – взахлеб говорила Мари, прижимаясь к нему всем телом, чувствуя, как его фаллос упирается в ее тело, готовый войти в нее…
– Я очень люблю тебя, единственный мой… – пробормотала она жарким шепотом… – Милый Тигр… – Она целовала его, тесно прильнув к нему всем своим горячим телом.
Кто еще мог так целоваться?…
– Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо… – тихо прошептал Тигр, стягивая с нее комбинацию.
Серчеру все это было не по душе. Он освободил Джима Грина, адвокат которого, фил Марло, пообещал разнести в клочья полицию штата. Серчер не сомневался, что тот эту угрозу способен выполнить, если бы предоставилась такая возможность. Он арестовал мистера Маммера согласно навету Мак-Дрю (через Цонса де Леона), и вынужден освободить его также, после нескольких часов допроса, поскольку не получил ни одной зацепки, указывающей на участие Маммера в убийстве Джилл. Не говоря уже о том, что сам он ни на йоту не сомневался в неспособности Маммера к подобным «подвигам», каким бы он ни был «голубым» – активным или пассивным (в этой своей слабости Маммер вынужден был признаться). Слишком хлипок был Мам-мер для таких дел. Мужчина или парень, которые перетаскивали погибших девушек, были, безусловно, мощного телосложения. В любом случае, Маммер явно не подходил на роль преступника. Он был бы последним в списке Серчера, если бы только он не поймал бы его на месте преступления. И даже в этом случае он отказался бы поверить своим глазам. Очевидно, в школе орудовал какой-то очень ловкий пройдоха, находящий удовольствие в убийстве красоток и не оставляющий после себя никаких следов. Что помогло бы Серчеру напасть на его след? Опять же, кроме идиотской записки без отпечатков пальцев, у Серчера ничего абсолютно не было. И он очень сожалел, что пришлось освободить этого парня, Грина, так как тот был самой подходящей кандидатурой на роль преступника. Но у него не было выбора.