– Правильно. И ты верно рассуждаешь о его работе, – одобряет моя мать в какой-то задумчивости. Наверняка она испытывает облегчение от того, что в доме еще одним ртом будет меньше. Однако с отсутствием Бренди несколько уменьшатся и ежемесячные поступления.
– Удачи, Бренди, – говорит тетя Мари.
– Спасибо, – отвечает та.
Из кухни раздаются звуки радио, которое слушает бабушка. «А те-е-еперь… девяносто пять и три».
– Паула уже спит, Кармина? – спрашивает моя мать. Она уже немного утешилась, услышав о будущем браке одной из дочерей. Если он не удастся – это уже другой вопрос. Мама сосредоточила свое внимание на нынешнем моменте, и, возможно, если учитывать ее опыт, правильно делает.
– Спит как убитая.
Днем мы объяснили Пауле, что ее матери пришлось отправиться в путешествие, потому что она получила очень хорошую и прекрасно оплачиваемую работу (да уж!), и мы точно не знаем, когда они снова увидятся, но наверняка это произойдет довольно скоро (моя мать и все остальные считают, что Гадор вернется, но как бы не так!), а пока она останется с нами, и мы по-прежнему будем заботиться о ней и ее братике и будем любить их.
В нашем доме девочка чувствует себя уверенно, гораздо лучше, чем в родных стенах, и, хотя сначала она, похоже, что-то подозревает, очень скоро, удовлетворенная нашими объяснениями, начинает играть со своими куклами, как будто ее уже не слишком интересует, как скоро вернется Гадор.
Дети привыкают ко всему, даже к тому, к чему нельзя привыкнуть, и это мне кажется ужасным свойством человеческой природы. Я считаю это просто диким.
Я встаю и собираюсь уходить.
– Куда ты, Кандела?
– В свою комнату. – Это мои первые слова после многих часов сосредоточенного молчания.
Я ложусь на все еще разобранную постель. Темную комнату освещает лишь приглушенный свет с улицы, я закрываю глаза, и передо мной мелькают только световые точки, дрожащие, экзотические, нереальные. Если надавить на глазные яблоки, этот свет разрастается и исчезает, кружится и проваливается в бездну, теряясь из вида и ища чего-то нового, устремляется глубже, к самому сокровенному, вызывая боль и пагубные мысли. Он не существует, но в следующее мгновение я его снова вижу: волшебный, летучий, недолговечный, едва уловимый… Эти лучи света пронизывают покров тьмы, которая окутала мою душу.
Вдруг я слышу звук, который мне кажется похожим на удары железного предмета о каменный утес во время прибоя. Я слушаю с большим вниманием, открываю глаза, на мгновение слепну и напрягаю все органы чувств, чтобы определить источник шума: он точно находится между моим пупком и гортанью – оказывается, я смеюсь.