– И вот он приходит и говорит мне, что будет со мной. Приходит и говорит: «Так и быть. Орудие готово», – а я не теряю присутствия духа и отвечаю: «Может, мне самой научиться стрелять? Я бы знала куда!» Представляешь! Он считал, что я еще должна благодарить и благословлять его, будто он оказывал мне честь, козел. А сам изменял мне с какими-то отбросами. Мужлан! – Гадор снова начинает безутешно рыдать. – И теперь я все время думаю, не заразил ли он меня чем-нибудь. Бедный Рубен…
Она продолжает плакать, а Кармина утомленно и ласково просит ее не плакать, потому что это невыносимо. Если надо, говорит Кармина, она этого козла убьет своими собственными руками, а еще лучше вобьет ему кол в одно место. Я сижу за своим письменным столом, который служит также туалетным столиком, и с трудом пытаюсь вникнуть в то, что читаю. Я несколько раз повторяю последнюю прочитанную фразу, но совершенно не в состоянии ее понять или запомнить, потому что возбужденные голоса сестер мешают мне сосредоточиться. Мы четверо сейчас похожи на молекулу, в нас уже заложена на определенном уровне информация о трансмиссии энергии, о том, что она будет передаваться на более низкий уровень по микроканалам и нервным окончаниям. Достаточно поплакать и попереживать, чтобы выступить проводником.
– Слушай, Гадор, – говорит Бренди, теребя свои черные кудрявые волосы, – он не мог тебя ничем заразить, потому что ты беременна, каждый месяц тебе делают анализы и сообщают результаты. И они нормальные, верно? Значит, ты здорова, ты ничего от него не подцепила, ни СПИД, ни что-то еще. И потом, мы же видели пленки: Виктор мерзавец, но он пользуется презервативом.
– Мне не нравятся презервативы. – Кармина уперлась взглядом в пол, а ее плечи кажутся сейчас еще более могучими.
– А я считаю их очень полезной вещью, – говорю я и закрываю книгу, чтобы присоединиться к разговору. – Представляете, как бы было здорово, если бы отец и мать Виктора им воспользовались.
– Но родители о нем забыли! – Кармина презрительно машет рукой.
– Потому что были похожи на тебя: им не нравились презервативы, – настаиваю я, стараясь потеснить Бренди на кровати.
– Если бы у меня был СПИД, мне бы сказали в больнице, верно?
– Конечно, – мы трое успокаиваем Гадор.
– Хорошо, что у меня немного спал отек… эта тяжесть сверху… – Гадор садится, принимая позу лотоса, ее живот свисает и почти закрывает ноги; очевидно, массаж ей действительно пошел на пользу. – Раньше я всегда делала то, что он приказывал.
– Потому что он мелкий диктатор, мужлан и…
– …каменщик, – заканчивают фразу хором Кармина и Бренди.