Когда повозка, сопровождаемая пешими контрабандистами, уехала, давление на рот Элпью ослабло. Она хотела было крикнуть, но на ухо ей прошептали:
— Ни звука! Ради своей госпожи.
Нападавший повернулся и пронзительно свистнул. В ту же секунду с террасы, через Водные ворота, затопали маленькие ноги.
— Это Тим. Я здесь. — Глаза Элпью попривыкли к темноте. Она разглядела маленького мальчика. Он протянул записку. — Это принесли для нее.
— Что в ней?
Элпью жалела, что не видит лица титира, потому что голос у него был какой-то странно мягкий.
— Позвали в Тауэр, — ответил Тим.
— И она поехала?
Мальчик кивнул:
— Я сам вызвал для нее карету.
— Хорошо. — Напавший на Элпью бандит высек огонь и зажег роговой фонарь. — Значит, она по-прежнему под нашим контролем.
Элпью повернулась, чтобы получше разглядеть этого человека.
Перед ней, в полном наряде титира, с коротко, как у мальчика, подстриженными волосами, подведенными бровями и маленькими усиками над верхней губой, стояла знаменитая актриса Ребекка Монтегю.
* * *
В сырой камере было темно, имелась лишь маленькая щель в стене. Графиня подумала, что в прежние времена, когда войны велись примитивными средствами, через это отверстие стреляли лучники. Она встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, но ей не хватило роста. Графиня прислушалась. До нее донесся только плеск воды. Следовательно, это сторона Тауэра, обращенная к Темзе, а судя по шуму, похожему на рев водопада, ее камера находится рядом с Воротами изменников.
Нет смысла кричать в сторону темной вонючей реки, решила графиня. Днем — другое дело, тогда воды Темзы бороздят самые разнообразные суда, направляющиеся из Хэмптон-Корта и обратно, к морю. Но в такую бурную ночь, даже если на палубе стоящего на якоре корабля и будут матросы, ее голос потонет в завывании ветра.
Когда глаза привыкли к темноте, графиня принялась ощупывать влажные стены, везде натыкаясь на углубления: ряды букв и насечек, отмечавших дни. И она осознала, сколько людей сидело в этой камере до нее, причем так долго, что узники успевали выцарапать на каменных стенах свои имена и послания.
Графиня нашла дверь, тяжелую, с большим железным замком. Она посмотрела в замочную скважину, различила колеблющийся свет. Или свеча рядом, или факел в отдалении, кто знает.
— Эй! — позвала она на тот случай, если поблизости окажется какая-нибудь добрая душа. — Есть тут кто еще?
Затаив дыхание, графиня прислушалась. Ответом ей был только шум воды, вытекавшей через ворота.
Опустившись на каменный пол, леди Анастасия попыталась собраться с мыслями. Она молилась, чтобы этот странный мальчик Тим передал ее записку Элпью, иначе никто не узнает, что она здесь. Кто знает, каким образом этот Рейкуэлл держит в руках йоменов? Или только одного — стражника Партриджа? А поскольку он был вторым после Рейкуэлла, кто знал, где графиня, думать об этом не хотелось. Она читала страшные истории о подобных узниках, которым даже забывали приносить еду, и они теряли всякую надежду. Если ее оставят здесь умирать, то об этом узнают, потому что ее труп начнет разлагаться и вонь привлечет внимание. Но все равно будет уже слишком поздно. И вообще, учитывая частоту казней на Тауэрском холме и массовых захоронений невостребованных тел, будет не слишком сложно избавиться среди прочих от тела еще одной старой женщины.