Лицо эльфа было, как всегда, бесстрастным. Он помедлил несколько секунд, будто в нерешительности, подошел к Альве и опустился перед ним на одно колено, склонив голову.
- Благородный кавалер Ахайре, я приехал, чтобы служить тебе столько, сколько ты пожелаешь, и так, как ты пожелаешь, - произнес он на всеобщем языке с легким, почти неуловимым акцентом.
- Боже всемогущий… - пересохшими мгновенно губами прошептал кавалер Ахайре. - Ты сошел с ума… О чем ты говоришь?
Колени у Альвы подогнулись, и он сполз на пол рядом с эльфом, отчаянно желая к нему прикоснуться - и не решаясь.
- Я хочу быть твоим любовником, если твои обычаи это позволяют. Если же нет, я готов быть твоим слугой или рабом. Моя жизнь принадлежит тебе.
- Мне не нужна такая благодарность. Мне вообще не нужна благодарность. Ты уже со мной расплатился, забыл? Мы в расчете.
Эльф взглянул ему прямо в глаза и сказал просто:
- Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
Безумие, чистое безумие. Альва не мог поверить своим ушам.
- Ты с ума сошел, - беспомощно повторил он. Как может эльф говорить такие вещи с серьезными глазами и непроницаемым лицом? - Ты не можешь меня любить, это невозможно.
- Мой народ не имеет привычки лгать. Я могу сказать на своем языке. - И Древний произнес ту самую фразу, которую Альва слышал от него на опушке леса. Он зря грешил на свой слух - оказывается, он запомнил ее совершенно точно.
- Не мучай меня, пожалуйста! - жалобно взмолился Альва, беря руку эльфа и прижимая к сердцу. - Если ты решил служить мне из благодарности, если ты заблуждаешься насчет своих чувств, это меня убьет!
Итильдин робко коснулся его щеки ладонью. Что-то дрогнуло в его лице, и взгляд стал таким нежным, что сердце Альвы чуть не вырвалось из груди.
- Любовь ни с чем не спутаешь. Мы всегда знаем, когда она приходит. Я должен быть твоим, иначе мне никогда не найти покоя.
Альва почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Никогда в жизни он не испытывал такого трогательного и щемящего чувства, как в этот момент. Он даже не мог бы описать его словами, несмотря на свое образование и поэтический дар… но он знал одно: за возможность пережить этот момент он, не раздумывая, расстался бы с жизнью.
Он порывисто обнял эльфа и прошептал ему на ухо прерывающимся голосом:
- Я люблю тебя. Если ты останешься со мной, я… я буду счастливейшим из смертных и бессмертных!
- Я думал, что умру в разлуке с тобой, - так же шепотом сказал Итильдин, забрасывая руки Альве на плечи и прижимаясь к нему еще крепче.
- А я думал, что уже умер…
Они долго не могли оторваться друг от друга, словно жесткий ковер на полу в кабинете был самым подходящим местом для любовных объятий. Но потом Альва наконец вспомнил о долге гостеприимства, и эльф был немедленно отведен в купальню. Закрыв за ним дверь, кавалер Ахайре прислонился к стене, старательно отгоняя навязчивые видения: серебристые волосы под струями воды, душистая пена на ослепительно белой коже, в покрытых испариной зеркалах отражаются изгибы стройной фигуры… Однако к тому времени, как Итильдин вышел из купальни, завернутый в полотенце, Альва уже вполне справился с собой; а когда полотенце соскользнуло на пол и прохладное тело прижалось к нему, он нашел в себе силы набросить на эльфа приготовленный халат и завязать шелковый поясок на два узла.