- Прости меня, Лиэлле… Я… Я не понимаю… Этот человек… Боги, я его ненавижу…
Он попытался закрыть лицо руками, но Лиэлле мягко, но решительно отвел их и повернул лицо эльфа к себе.
- Динэ, почему бы тебе не признать, что тебе нравилось то, что было ночью? Будь это не так, я не позволил бы ему тебя трогать.
Итильдин молчал, лицо его кривилось, как от боли.
- Это мерзко, унизительно, грязно! - наконец выговорил он с рыданием в голосе. - Я не понимаю, как я мог… как позволил ему… Я этого не хотел!
- Но ты не сказал ему «нет».
Эльф не понимал, почему в глазах его возлюбленного нет презрения, укора, ведь теперь он имеет полное право презирать его!
- Я потерял контроль над собой, - еле слышно произнес он, - позволил инстинктам взять верх над разумом…
- Может быть, иногда и надо позволять себе потерять контроль? - Ладонь Лиэлле погладила его по щеке. - Ты знаешь, лучший способ побороть искушение - это поддаться ему. Почему бы нам просто не получать удовольствие, пока мы здесь?
- Я не могу… - простонал эльф. - С любым другим мне было бы все равно, но с этим… с этим…
Голос Лиэлле превратился в воркующий шепот:
- Он же тебе нравится? Он не может не нравиться, такой большой, сильный, такой горячий… Тебе нравится, как он тебя целует, как входит в тебя, берет тебя своей плотью, подчиняет себе…
Итильдин застонал и закрыл глаза, по телу его разливалась горячая, томная слабость.
- Я не хочу его, но… мое тело… оно само… я перестаю владеть собой…
- Зачем ты сопротивляешься самому себе? - прошептал Лиэлле ему на ухо. - Силы слишком неравны, радость моя.
- Я не могу предать нашу любовь…
- Но мне никогда не удавалось пробудить в тебе такую страсть.
- Я бы никогда не оскорбил тебя столь низменным чувством! - воскликнул эльф испуганно, его сознание мгновенно прояснилось.
- И очень жаль, - сказал Лиэлле со вздохом. - Иногда, знаешь ли, надоедает быть объектом только возвышенных чувств. - Он перекатился на спину и по-кошачьи изогнулся всем телом. - Интересно, что мне надо сделать, чтобы ты набросился на меня однажды, как голодный зверь.
Итильдин вспыхнул. Сама эта мысль была ужасно непристойной. Как он может смотреть на своего Лиэлле с чувством, отличным от любви и нежности? Если бы они встретились и полюбили друг друга до того, как эльф попал в плен, он никогда бы не смог превозмочь стыд и принять физическую сторону любви смертных. Это значило, что… что страдания, пережитые в плену, все-таки имели смысл, с пугающей ясностью осознал он. И значит, вождь эссанти был всего лишь орудием неумолимой судьбы, которой эльф должен был подчиниться.