К ее удивлению, он сказал:
– Этот выстрел.
Она кивнула, ожидая продолжения.
– В Уивер, – уточнил он.
Она видела, как он расстроен. Впервые поняла сравнение: читать мысли другого человека. В его глазах она видела боль. Этого она никогда не предполагала в таком человеке, как Джеффри Толливер.
– Скажи мне правду, – он почти умолял, – ты была там. Ты все видела.
– Да, – согласилась она, чувствуя, как нужна ему правда.
– Скажи, – еще более проникновенно произнес он.
Лена в полной мере ощутила его отчаяние. Джеффри очень нуждался в ее ответе. Джеффри Толливер, человек, видевший ее приколоченной к полу гвоздями, обнаженной, истекающей кровью. Ему от нее, такой униженной, сейчас что-то надо было услышать.
На долю мгновения Лена насладилась своей властью.
– Да, – сказала она, хотя и не слишком уверенно.
Он продолжал смотреть, и она видела в его глазах сомнение. Ей показалось, что он взорвется.
– Ты не мог поступить иначе, – сказала она.
Он продолжал смотреть на нее, желая проникнуть в ее мысли. Лена знала, что в ее голосе не было полной уверенности, и понимала, что он заметил это. Она намеренно допустила двоякое толкование. Лена и сама не знала, почему это сделала, однако испытала удовольствие от такой двусмысленности. Джеффри снова включил двигатель и выехал на дорогу.
Округ Грант состоял из трех городков: Хартсдейла, Мэдисона и Эйвондейла. Мэдисон, как и Эйвондейл, был беднее Хартсдейла. Здесь было множество стоянок жилых автоприцепов, потому что такие домики стоили дешево. Некоторые стоянки были получше: в них имелись развлекательные центры, плавательные бассейны, охрана, в то время как другие славились семейным насилием и пьяными ссорами. Стоянка «Кудзу-Армс» попадала, во вторую категорию. Она выпадала из границ цивилизованного мира. Жилые прицепы разной степени дряхлости беспорядочно стояли по обеим сторонам от единственной грязной дороги. Некоторые жители без особого успеха постарались разбить садики перед своими вагончиками. Жара вынудила администрацию Джорджии ограничить подачу воды, и цветы погибли. Такой зной убивал людей, что уж говорить о цветах!
– Унылое местечко, – сказал Джеффри и побарабанил по рулю пальцами.
Такой нервной привычки Лена за ним до сих пор не замечала. Она ощутила чувство вины: о выстреле надо было высказаться увереннее. Почему она не посмотрела ему прямо в глаза и не сказала правду? Выбора у него и в самом деле не было: убить девочку – единственное, что ему оставалось. Лена не знала, как теперь его успокоить. Тысячи заверений не сотрут впечатления двусмысленности, которое она на него произвела. И о чем она только тогда думала?