— Жалко рубить такую тушу, — многозначительно сказал продавец.
— Придётся, — отозвался Тыплилык. — У меня больше нет денег.
— Нет так нет, — вздохнул продавец и принёс большой мясницкий топор с широким лезвием.
В магазине нашлось что-то наподобие нарты — два ломаных полоза с несколькими нестругаными досками вместо перекладин. На них Тыплилык перевёз мясо на аэродром и накормил песцов. Больной чувствовал себя хорошо и весело смотрел из клетки на человека. Тыплилык вспомнил, сколько неприятностей он перетерпел из-за него, и сердито крикнул:
— Хулиган ты, а не голубой песец!
В гостиницу Тыплилык шёл повеселевший и даже пытался петь.
В номере сосредоточенно трудились Цой и Урэвтэгин. Первый пришивал заплатку к своим унтам, а второй мастерил завязки к обезображенным торбасам.
— Где ты пропадал? — накинулся на Тыплилыка Урэвтэгин. — Опять тебя искали. Хорошо, кто-то видел тебя возле магазина. Что, убедился, что горючего нет?
— Зато мясо есть! — весело сказал Тыплилык. — Там ещё осталось девять туш. Теперь не страшно. Звери больше не будут голодать. Сегодня их досыта накормил.
— Ты что же, до сегодняшнего дня впроголодь их держал? — спросил Урэвтэгин.
— У меня корм кончался, — объяснил Тыплилык. — Экономил. Потом узнал, что в магазине есть мясо, и купил. Чтобы песцам, значит, не голодать. Приеду в райцентр, распределим по колхозам песцов — тогда со мной и рассчитаются.
— На свои деньги, говоришь, купил? — удивился Цой.
— Чужих денег не ношу, — огрызнулся Тыплилык.
— Тогда я совсем тебя не понимаю. Свои собственные деньги истратил, а радуешься, будто выиграл в лотерею парфюмерный набор…
— Такой он, значит, человек, чего тут не понимать, — перебил Цоя Урэвтэгин. Эти слова охотник произнёс веско, с уважением глядя на Тыплилыка.
— А вдруг колхозы откажутся платить? — приставал Цой. — Тогда пропали твои денежки. Документов-то нет.
Слова Цоя убили радость Тыплилыка.
— Почему пропали? — успокаивая себя, пожал он плечами. — Песцы останутся живыми, колхозы получат зверей.
— Государственный ты человек — вот что я тебе скажу, — уважительно сказал Урэвтэгин.
И хотя жалость от большой утраты ещё держалась в груди Тыплилыка, он почувствовал некоторое облегчение от этих слов — государственный человек. Разве не так? Он всю жизнь стремился к этому. Старался подражать большим начальникам… Конечно, деньги всё же жалко…
Тыплилык посмотрел на часы. До ужина оставалось ещё полчаса, а он даже не обедал. Только сейчас он понял, что голоден. И вдруг неожиданная мысль обожгла его: он истратил все деньги, не оставил себе ни копейки! На что он теперь будет жить?