Римма не уставала всем восхищаться.
— Ой, как это романтично! — восклицала она, прихлебывая из жестяной кружки обжигающий напиток. — Ты только взгляни, Виктор! Какой свет! Ну прямо картина Рокуэлла Кента!
Но мысли Виктора были далеко от прекрасного пейзажа, от хорошей погоды. Он уже давно видел себя в родном селении, разговаривал с земляками, ухаживал за матерью… Как-то она там?
И снова в путь.
По часам уже наступил вечер, а солнце еще высоко в небе — стояли Длинные Дни. Около одиннадцати вечера показались знакомые холмы и занесенные снегом озера. Это уже были родные места. Еще один подъем, и с холма будут видны яранги родного селения.
Яранг не было. Перед Виктором лежал совсем новый поселок, сплошь застроенный аккуратными домиками. Лишь кое-где виднелись оставшиеся подставки для байдар.
Виктор с волнением искал глазами знакомые яранги и ничего не находил. Да, это был прежний Нымным, и в то же время — совсем новое селение. С трудом Виктор отыскал здание старой школы и интерната.
Нарты спустились на лагуну, и собаки, почуявшие близкое жилье, натянули постромки и понеслись к селению.
Так уж повелось, что все приезжающие в Нымным нартовой дорогой сначала подъезжали к большому зданию, где размещались почта и сельский Совет. Сюда обычно, еще издали завидев приближающиеся нарты, собирались встречающие.
Первой к толпе подкатила упряжка, на которой ехала Римма, за ней — нарты Виктора.
Лица были знакомые, как будто Виктор никуда и не уезжал. Мужчины были одеты в серые и белые камлейки, женщины — в яркие цветные балахоны и в высокие торбаса.
— Смотрите, да никак это Виктор Тынэн! — сказал с удивлением кто-то из толпы.
— И правда, правда Виктор Тынэн! — хором закричали встречающие.
Виктор соскочил с нарт и стал пожимать протянутые руки. Одна из старушек вдруг всхлипнула и по старинному обычаю обнюхала Виктора.
Ковыляющей, слегка покачивающейся походкой подошел сильно постаревший Кукы. Он давно отошел от больших должностей и вернулся к своему исконному занятию — стал морским охотником. За эти годы в селении выросли новые, более грамотные руководители. В сельсовете теперь сидел дальний родственник Кукы, и вместо Гоголя висел другой портрет.
Виктор смотрел через головы и спины встречающих, надеясь увидеть родное лицо. Но матери нигде не было. Может быть, она просто не видела, что к селению идут нарты, или плохо себя чувствует…
Женщины, глядя на Виктора, утирали слезы. Кукы, заметив ищущий взгляд Виктора, взял парня за рукав и отвел его в сторону.
— Твой мама умер, — сказал он почему-то по-русски и уже по-чукотски продолжал: — Не дождалась она. Послали мы тебе телеграмму, но она вернулась обратно: адресат выбыл.