– Да,- рассмеялся Дин Григорьевич,- во всяком случае, наиболее разумные из варварского племени взрослых. Но кто может указать подлинные границы истины? Самое трудное - вовремя остановиться. Прежде людям это не слишком удавалось. А теперь? Я знаю, вы видите Гри уже здесь, у себя, но…
– Короче,- внезапно прервал его Гор Максович,- мой старомодный дед определял такие ситуации яснее: и хочется и колется. Гри должен остаться здесь, на седьмом, по классу спецпрограммы - десять лет за семь плюс “зеленая дорога” спонтанным влечениям. Но его отец боится… ммм… промаха. С одной стороны, он не решается потворствовать склонностям своего сына, с другой - не решается им противодействовать.
– Да,- кивнул Дин Григорьевич,- ваш старомодный дед прав. У меня нет уверенности, что незаурядная наблюдательность и впечатлительность - это и есть истинный Гри. Через три года - что три! - через год все это может улетучиться без следа. А память о недавней твоей исключительности - нелегкая память.
– Превосходно, превосходно,- воскликнул старик, - а позвольте узнать, чей же удел может предвосхитить ваш Элу? Чьей судьбой он вправе распорядиться? Всякой, только не вашего сына! Так? Извольте ответить: так? И вообще на кой, собственно, черт тогда ваш мудрый Элу?
– В том-то и беда,- вздохнул Дин Григорьевич,- что мудрости у него не больше, чем у нас с вами. Школьная система во все века - оговорки не меняли дела - основывалась на абсурдной аксиоме: человек стандартен по существу своему. Дифференциация же, за редчайшими исключениями, оказывалась уделом лишь будущего, когда воспоминания о школе были уже, как воспоминания о первой любви,- красочны, элегичны и бесполезны. Но ведь и Элу видит только прошлое и настоящее, да и то лишь уголком глаза. А греческие мойры и римские парки,- расхохотался Дин Григорьевич,- по-прежнему запирают нас на замок, ключи же забрасывают s будущее.
– И это все? - сухо спросил старик.- Значит, сперва сыщем ключи, а потом и решим, как быть нам с сыном единокровным?
– Не гневайтесь, дорогой учитель…
– Не валяйте дурака, Дин. И не забывайте, что между этими двумя предметами - замком и ключом - иногда лежит целая человеческая жизнь.
– И потому,- радостно подхватил Дин,- да здравствует отмычка! Но вспомните Гана Брунова - вундеркинда, который в семь лет забавлялся интегралами, а в двадцать оказался заурядным программистом с незаурядным самомнением, чуть не приведшим его к самоубийству.
– Отлично,- миролюбиво заговорил старик,- вы оберегаете Гри от душевной драмы, возможность которой железно предусматривается теорией вероятности и вашим житейским опытом. А каково придется взрослому человеку, который вдруг обнаружит, что по вине отца и школы он сделал вдесятеро меньше того, что мог сделать? Заметьте, я ничего не говорю об интересах общества, которому нужны не заколдованные хранилища энергии, а действующие установки.