– Думал, что вас окажется меньше. Приятно, если кто-то верен тебе, пусть и за деньги.
– Как можно, Михаил Изидорович, мы же столько лет… – хотел возмутиться Порфирьев.
– Быть верным за деньги еще труднее, чем из любви и уважения, – Хайновский вытащил из внутреннего кармана пачку долларов, разорвал бумажный банковский ободок.
Он обошел всех охранников, каждому собственноручно вручил по две стодолларовые купюры.
– Теперь без обид и претензий. Николай, распредели оставшиеся и возвращайся ко мне.
Порфирьев, что касалось его работы, действовал всегда быстро и решительно, вскоре у машины олигарха осталось двое охранников, еще двое ждали в машине сопровождения. Николай и Хайновский прохаживались по палубе.
– Честно говоря, я бы мог с сегодняшнего дня вообще обходиться без охраны, это у ФСБ и правительства голова должна болеть, чтобы с меня ветром лишний волосок не сдуло, – Михаил Изидорович пригладил поредевшие волосы.
Порфирьев хмыкнул.
– Всякое может случиться.
– Само ничего не случается, – Хайновский заговорщицки подмигнул, – ты, Николай, должен срочно найти одного человека. Но об этом будем знать только я, ты и пара ребят из охраны.
И хоть они были на палубе только вдвоем, Хайновский наклонился к уху начальника охраны и зашептал. Его толстоватые влажные губы кривились от напряжения. Лицо Порфирьева с самого начала выражало недоверие, не проникся он услышанным и к концу разговора.
– …не знаю… мне кажется, это не сработает.
– У тебя есть другие варианты?
– Нет, – вынужден был признать Николай.
– Значит, действуй.
* * *
В больших городах люди стараются не обращать друг на друга внимания, словно вокруг них не живые братья по разуму со своими заботами, бедами и желаниями, а деревья. Даже через пьяного обычно переступают, как через бревно. Только и следят за тем, чтобы не столкнуться да не наступить на ногу.
Порфирьев уже и забыл, когда последний раз ездил на электричке, в троллейбусе, в трамвае, когда спускался в метро, да и просто ходил по улицам. Должность начальника охраны олигарха требовала во всем повторять маршруты хозяина, в определенном смысле жить его жизнью. С той только разницей, что, когда Хайновский получал от этой жизни удовольствие, Порфирьев не мог себе позволить и рюмку пригубить. Николай шел по Ленинградскому проспекту и внимательно присматривался к прохожим. Если другие мужчины его возраста иногда бросали взгляды на хорошеньких женщин, то Порфирьева сегодня интересовали исключительно мужики.
Порфирьев решительно нырнул в метро, разглядывал людей он и в подземке: на эскалаторе, в вагоне, но ни к кому больше не подходил. Вышел он на поверхность на Белорусском вокзале и сразу же направился к кассам пригородных поездов, прислонился к подоконнику, скрестил на груди руки. Вскоре глаза его загорелись. Коренастый мужчина со связкой свежеструганных брусочков взял билет в кассе и двинулся к выходу. Порфирьев шел за ним по пятам. Перед платформами дачник сверился с часами на табло, извлек из рюкзака бутылку пива и принялся шарить в карманах, чем бы ее открыть, остановился на связке ключей. Николай тут же оказался рядом с ним.