Оршанский пристально посмотрел на Веронику, на ее влажные глаза и понял, что это – их прощальный ужин и все его мужское стремление к гимнастке – это всего лишь наваждение плоти, что там, где-то глубоко внутри, он, не переставая, думал о другой, белокурой девушке, которую принимал и понимал не только глазами, но сердцем, душой. И еще он понял, что здесь, на этом средиземноморском курорте, у него появился настоящий друг, которого, возможно, после сегодняшнего вечера он больше никогда не увидит…
Он молча поднял бокал, Вероника так же безмолвно чокнулась, и они тихо выпили.
– Ну, что, куколка, допрыгалась? – зловеще спросил дрессировщик, хотя Изольда ничего не могла ему ответить. – Сейчас мы, вместо моей медведицы, из тебя отбивные делать будем, – пообещал он и поволок стул к большому фанерному щиту, установленному совсем рядом с цирковой кулисой.
На стуле безмолвно восседала перепуганная ассистентка иллюзиониста. Точнее, не восседала, а была прочно прикручена к нему скотчем. Такая же липкая полоска закрывала ей рот, поэтому возразить ненавистному садисту-укротителю девушка не могла, хотя ей и было что ответить.
Здесь же, в ночном опустевшем помещении шапито находился и его компаньон, неповторимый факир и маг, подлец и обманщик Вольдемар Жозеффи, в простонародье просто Вовка Жеребцов, каковым, в сущности, и являлся. В отличие от своего разгневанного подельника, иллюзионист мандражировал. Он словно швейный челнок сновал туда-сюда, то и дело нервно потирая ладони.
Дрессировщик меж тем установил пластиковый стул с пленницей точно посередине щита, отошел в глубь помещения и направил на девушку круглый луч единственного включенного осветительного прибора.
– Если захочешь сказать «да», – донесся из черноты зала его голос, – кивнешь головой. Соответственно, как отвечать «нет» – ты догадываешься. Поняла?
«Да», – молча кивнула девушка.
– Вот и умница, – наигранно обрадовался Заметалин. – Вижу, что ты наконец осознала всю серьезность того положения, в которое ты попала.
«Да», – снова молчаливый кивок.
– Да не маячь ты! – Дрессировщик вдруг вызверился на своего «великого и ужасного» друга-волшебника. – Сядь! Болтаешься, как этот самый в проруби! И где ты только себе таких ассистенток находишь… – зло процедил он, – не бабы, а сплошная головная боль. Та – дура, народный мститель, понимаешь, с ятаганом. Эта – в каждую бочку затычка…
– Костя, перестань, – дружелюбно отозвался Вольдемар.
– Перестань? – взвился где-то за прожектором уязвленный дрессировщик. – Тогда еле-еле отплевались от этого дела. Хорошо, директор труппы хороший мужик был и мой знакомый. А куковали бы мы с тобой от десяти до пятнадцати! Перестань! А здешние фараоны – не наша ментовка, их не подмажешь. А ты хоть представляешь, сколько нам с тобой за это светит? – Укротитель закрепил наконец прибор в нужном положении, почти бегом подбежал к своему подельнику и вперился в него таким же ненавидящим взглядом, каким только что смотрел на Изольду.