табуретке, когда есть другая мебель?). Над спинкой появляется сверкающая
лысина. Потом - широкие плечи.
– О-хо-хо… - вздыхает обладатель лысины, разворачиваясь.
Ну и шкаф!
Хакер вовсе не так толст и приземист, как мне показалось. Он просто
широк. Тюремная роба на нем едва сходится, видна волосатая грудь.
– Заключенный Антон Стеков, - с вальяжной небрежностью, хотя и без
заминки, закладывая руки за голову, говорит хакер. - Осужден…
– Осуждён, - внезапно поправляет его Томилин.
– Осуждён, осуждён, - соглашается хакер. - По статье двести семьдесят
два, часть первая УК России…
На носу хакера - очки в тоненькой, интеллигентской оправе. То ли
линзы очень сильные, то ли он от природы пучеглаз.
Пока хакер отчитывается, пытаюсь понять, чем же он занимался. Неужели
слушал сетования стандартного программиста стандартному ребенку?
Наконец до меня доходит. В углу едва слышно бормочет телевизор -
старенький "Самсунг". Хакер всего-то смотрел новости!
– Я инспектор по надзору, - говорю я. - Заключенный Стеков, у вас
есть жалобы?
– Есть, - косясь на начальника говорит хакер.
– Я ваш слушаю.
– Ленивчик не работает, - вздыхает Стеков, и в доказательство
демонстрирует пульт дистанционного управления от телевизора. - Нет, я
понимаю, если это наказание такое - пускай будет. Но если просто
недосмотр?
– Что либо еще? - спрашиваю я, опомнившись. Слегка пристукиваю
каблуком по полу - и крошечный термит устремляется к заключенному.
– Больше ничего, - с достоинством отвечает хакер. - Отношение самое
благожелательное, харчи вкусные, постельное белье меняют регулярно, раз
в неделю - баня.
– Я выясню, что можно сделать… с ленивчиком…
Томилин, с каменным выражением лица, ждет.
– Разрешите вернуться к отбытию наказания? - спрашивает Стеков.
Ожидаю со стороны подполковника какой-либо реакции, но ее нет. Мы
покидаем хакера, выходим в подъезд, затем - в камеру.
– Храбрится, - неожиданно замечает Томилин. - Заключение в
виртуальности для хакеров - самое неприятное наказание. Находятся в
глубине, и при этом - никакой возможности взломать программы.
Киваю… и вдруг понимаю, что меня насторожило. Статья двести
семьдесят два, часть первая. Исправительные работы на срок от шести
месяцев до года, лишение свободы на срок до двух лет.
– Какой у него срок?
– Шесть месяцев.
– И… сколько осталось?
– Чуть меньше двух.
Не понимаю. Даже если хакер сумел выбраться из виртуальной тюрьмы - к
чему такой риск? Отбывать наказание ему осталось всего ничего!
– Продолжим обход? - спрашивает Томилин.
По хорошему стоит посетить еще пару камер. Исключительно с целью