стресса, - медленно и убедительно, будто преподаватель тупому студенту,
говорит Томилин. - Случайного стресса! А эти… стрессы… они выверены
и рассчитаны. Они не могут не подействовать.
– Они подействуют, вот только как именно…
– Посмотрим. Придушите эту лису! - поворачиваясь к экрану говорит
Томилин.
Еще минуту ничего не происходит. Заключенный осторожно и бережно
гладит крошечного зверька. Камера опускается совсем низко, заглядывает
ему через плечо, так, что узкая симпатичная мордочка лисички заполняет
пол-экрана.
А потом черные глазки начинают тускнеть.
Лисица тонко пищит, вздрагивает, и вытягивается в длину. Дергается
пушистый хвост.
Человек будто не замечает этого. Рука касается меха, оглаживает
зверька. И едва-едва угадывается в шуме ветра голос.
– Нет.
Ни печали, ни боли, ни ярости.
И ни капли сомнения.
Он не верит в происходящее, этот злодей и убийца. Настоящий, без
всяких смягчающих обстоятельств, злодей…
Не хочет верить.
Не поверит никогда.
Я читала его личное дело. Я знаю, что он убил свою жену. Я знаю, что
он любил ее. И до сих пор, наверное, любит. И себя он осудил куда
раньше, чем люберецкий районный суд…
– Нет, - еще раз говорит заключенный, проводя рукой по тельцу лисицы.
– Нет.
И пушистый хвост вздрагивает.
Стриженная голова опускается, человек касается губами мордочки
лисицы. И крошечный язычок ласково лижет его щеку.
– Она отключена, - не дожидаясь вопроса говорит программист Денис. -
Да нет ее вовсе! В программе оживление не предусмотрено!
На экране - человек гладит лисичку.
– Выключите, - говорит Томилин. И смотрит на меня.
– Будете третьего… катарсить? - спрашиваю я.
– Имеет смысл? - вопросом на вопрос отвечает Томилин.
Я медлю. Я действительно пытаюсь ответить честно. Хотя бы потому, что
кто бы ни стоял за всей этой жестокой пьесой, какие бы амбиции ни кипели
в министерских умах, но для Томилина этот проект - совсем другое. Заслон
на пути преступности, сверкающий меч и надежный щит в руках правосудия,
настоящие стражи порядка, штампованные супермены глубины.
И ради этой цели он без колебаний подвергнет муке преступников.
Без колебаний… но и без радости.
– Он тоже не станет дайвером, - говорю я, наконец. - Он что-то
сделает… я даже не знаю, что именно…говорите, умирающая женщина в
пустом городе? Нет, вряд ли он ее оживит. Скорее - добьет.
– Ее невозможно добить, - почти робко вставляет программист Денис. -
В том-то и дело… этот тип - он маньяк, он обязательно попытается,
но…
– Лисичку невозможно было оживить, - напоминаю я.
– Так в чем дело? - уже не спрашивает, а требует Томилин.
– Я знаю только одного дайвера, - говорю я. - Но разве вам непонятно,