А в самой середине острова, прямо рядом с висячим мостом, рос огромный дуб с искривленным стволом, на нижней ветви которого что-то блестело.
Золотое руно.
Даже во сне я почувствовал, как исходящая от него сила распространяется по острову, заставляя ярче зеленеть траву и делая цветы еще прекраснее. Я почти чуял источаемое руном природное волшебство. Я мог только представить, как мощно подействовал его запах на сатира.
Гроувер жалобно захныкал.
— Да, — горделиво произнес Полифем, — видишь вон там? Руно — украшение моей коллекции! Давным-давно я украл его у героев, и с тех пор — никаких проблем с едой! Сатиры слетаются сюда со всего света, как мошки на пламя. А сатиры — хорошая еда. А теперь…
Полифем вытащил устрашающего вида бронзовые ножницы для стрижки овец.
Гроувер заскулил, но Полифем просто схватил ближайшую овцу, упитанную, с пышной шерстью, и остриг ее. Пушистое руно он вручил Гроуверу.
— А теперь пусти его на пряжу! — горделиво заявил он. — Волшебное. Распустить нельзя.
— О… как замечательно…
— Моя сладкая бедняжка! — усмехнулся Полифем. — Плохая из тебя ткачиха. Ха-ха! Ничего, не волнуйся. С этой нитью мы все уладим. Ты закончишь свадебный наряд к завтрашнему дню!
— Ты… так заботишься обо мне!
— Хе-хе.
— Но… но, дорогой, — сатир сглотнул слюну, — что, если кто-нибудь станет разыскивать… то есть, я имею в виду, нападет на остров?
Гроувер посмотрел прямо на меня, и я понял, что он просит моей помощи.
— Что, если они двинутся прямо на твою пещеру?
— Какая ты хитрая! Но не беспокойся, это все бабьи страхи! Охрана у Полифема — просто совершенство, произведение искусства. Им придется миновать моих любимцев.
— Любимцев?
Гроувер завертел головой направо и налево, но не увидел никого, кроме мирно пасущихся в лугах овец.
— А потом, — прорычал Полифем, — им придется иметь дело со мной!
Он грохнул кулаком по ближайшей скале, которая с треском раскололась напополам.
— А теперь пошли! — прикрикнул он. — Обратно в пещеру!
Казалось, Гроувер вот-вот заплачет — быть так близко к свободе и так безнадежно далеко от нее. Слезы выступили у него на глазах, когда валун встал на свое место, наглухо заперев его в сырой и вонючей, озаряемой только светом факела пещере циклопа.
* * *
Я проснулся оттого, что по всему кораблю били тревогу колокола.
Послышался сиплый голос капитана.
— Все наверх! Ищите госпожу Клариссу! Куда она подевалась?
Затем его призрачное лицо возникло надо мной.
— Подымайся, янки. Твои друзья уже на палубе. Мы приближаемся.
— Приближаемся? К чему?
— К Морю чудовищ, конечно. — Он улыбнулся мне улыбкой скелета.