Самым разумным было бы выкинуть её и из сердца, и из памяти, навсегда и бесповоротно. Иванихин насчёт свадьбы не шутил — а сама Таня живой человек, не персонаж сентиментального романа, из-под венца не сбежит и безбилетной пассажиркой на тендере транссибирского экспресса в Питер к нему не заявится. И это вовсе не означает, что она плохая, дурная, скверная. Просто-напросто они все обитали в реальном мире, к сентиментальным романам имевшем отношение самое отдалённое. И потому надлежало принимать спокойно…
Он встрепенулся и поднял голову, заслышав демонстративное громкое покашливание. У крылечка флигеля (судя по виду, предназначенному для отдыха не самых почётных гостей) переминался с ноги на ногу Вадецкий с видом одновременно решительным и униженным. Бестужев всё понял.
— Доброе утро, — сказал он с легкой усмешкой. — Вышли напомнить, что за мной числится некий должок? А вы уверены, что он за мной числится?
— Ну как же! — сказал Вадецкий с видом игрока, поставившего всё на карту. — Меж нами возникла чёткая договоренность…
— Я помню, — кивнул Бестужев. — Вы должны были получить ещё пять тысяч, в случае если бы привели меня туда, где находится Штепанек… но в том-то и пикантность ситуации, дружище Карльхен, что его здесь не оказалось. О чём вы наверняка узнали ещё вчера.
— Но кто мог знать, что он так быстро прискучит графине…
— Это уже детали, — сказал Бестужев без особого сочувствия. — Буква договора, знаете ли…
— Но я знаю, где он сейчас находится…
— Я тоже, — сказал Бестужев. — У некоего Руди.
— Некоего… — саркастически усмехнулся Вадецкий. — Рудольф фон Моренгейм, дальний родственник императорской фамилии…
— Это, в принципе, тоже совершенно ненужные мне детали, — пожал Бестужев плечами.
— Я могу вас туда привезти, мне позволено там бывать…
— Сложилось так, что я туда могу явиться и без вашей рекомендации, — сказал Бестужев.
У Вадецкого обозначилось на лице какое-то странное выражение: смесь нахальства и робости. Он сказал мнимо равнодушным тоном:
— Будь на моём месте человек не столь благородный, госпожа Илона Бачораи могла бы очень быстро узнать о подлинном облике некоего сибирского князя…
Бестужев усмехнулся. И ответил с холодной расстановкой:
— Будь на моём месте человек, не склонный особо обращать внимание на законы, кое-кого после таких откровений могли бы и выловить из прекрасного голубого Дуная, куда он угодил по собственной неосторожности да так и пошёл ко дну, не крикнув. Вы же сами, Вадецкий, признавали недавно, что крупные концерны мало похожи на филантропические общества… — Он подошёл вплотную и наставительно постучал указательным пальцем по галстучному узлу собеседника. — И ещё. Обязательно бы встал вопрос, кто рекомендовал всем этим благородным господам беззастенчивого авантюриста, кто во всеуслышание именовал его сибирским князем и владельцем золотых рудников… И наконец, Вадецкий… Вам не приходило в голову, что я и в самом деле могу оказаться нешуточной персоной? Пусть и не «сибирским князем»? Я не привык, чтобы меня шантажировали.