— На детородном органе следы обрезания, сравнительно недавние, — сообщил доктор, продолжая осмотр. — Шрам еще багровый. Пожалуй, месяцев семь-восемь, вряд ли больше.
Дождавшись, когда врач и фотограф закончат свое дело и отойдут от покойника, Пелагия испросила у следователя разрешения прочесть молитву. Опустилась на колени и первым делом прикрыла мертвому наготу. Потом потянула из безжизненной руки суетный клочок бумаги. Ожидала, что закоченевшие пальцы не пожелают расставаться со своей собственностью, но обрывок вынулся на удивление легко.
Передавая улику следователю, Пелагия сказала:
— Странно. Это что же, он так и спал, сжимая в руках деньги? Или, будучи с уже проломленной головой, пытался вырвать их из рук злодея?
Долинин мгновение молчал, с интересом глядя на очкастую черницу. Потом хмыкнул, почесал переносицу над дужкой пенсне.
— В самом деле. Мерси за наблюдательность. Согласно показаниям Мануйлиных спутников, деньги — или, как они выражаются, «казна» — находились в ларце под подушкой… Ларец, понятное дело, отсутствует. Хм. С раскромсанной «до третьего желудочка» башкой хватать убийцу за руки? Чудеса. Запишем в раздел «ребусы».
И в самом деле записал что-то в кожаную книжечку. Пелагии это понравилось: человек не торопится с заключениями.
Долинин ей вообще нравился, потому что работал с толком, обстоятельно — сразу видно, человек сыскное дело знает и любит.
Можно сказать, повезло пророку Мануйле со следователем.
Сначала-то складывалось совсем по-другому.
На крики монахини к каютному окну сбежались люди, заохали, заужасались. Еще больше шума произвели «найденыши». Узнав, что их предводитель убит, стали вопить, причитать:
— Мамоньки! Беда! Азохнвей! Караул! Элоим! — А чаще всего повторялось слово: — Казна! Казна!
Появился капитан и вместо того, чтобы восстановить порядок, устроил вовсе светопреставление — то ли с перепугу, то ли вследствие некоторой нетрезвости.
Пароходный начальник преобразился в мечущего молнии Зевеса. Перед злосчастной каютой и под ее окном установил караулы из матросов, вооруженных пожарным инвентарем. Пассажирам первого и второго классов велел сидеть по каютам и не казать оттуда носа; всех палубных согнал на ют и поместил под охрану двух чумазых кочегаров с лопатами в руках. Сам же надел парадный белый китель, сбоку привесил огромный револьвер, а для истребления винного запаха вылил на себя целый флакон одеколона.
Усть-Свияжскую пристань «Севрюга», вопреки расписанию, прошла без остановки и бросила якорь лишь возле уездного города. Встала на отдалении от причала. К властям был командирован первый помощник — на шлюпке.