«В другое время с удовольствием поболтал бы с таким интересным собеседником, — опомнился убийца, прерывая речь Эммануила. — А теперь отвернись».
С этим ужасным человеком что-то произошло, внезапно поняла я. Он уже не может выстрелить в пророка, глядя ему в глаза. И мысленно воззвала к Эммануилу: «Не молчи, говори еще!»
Но тот, как назло, умолк.
Медленно поднял руку ладонью вперед, провел ею слева направо, и случилось чудо.
Убийца вдруг замер, рука с пистолетом опустилась, а взгляд завороженно уставился в раскрытую ладонь.
Я читала про гипноз и чудом его не считаю, но здесь произошло истинное чудо, прямо у меня на глазах.
Облик этого человека стал меняться. Одутловатые щеки поджались, нос сделался чуть более вздернутым, морщины разгладились, и я увидела лицо мальчишки — круглое, смешное, доверчивое лицо семилетнего сладкоежки и маменькиного сынка.
«Яша, Яшечка, что же ты с собой сделал?» — сказал Эммануил тонким голосом, похожим на женский.
По лицу убийцы пробежала судорога, и странное видение исчезло. Это опять была морщинистая физиономия трудно и грешно пожившего мужчины, но глаза остались широко раскрытыми, детскими.
Он махнул на Эммануила рукой, по-прежнему сжимавшей оружие. Махнул и второй, пустой — словно хотел отогнать призрак или наваждение.
Потом развернулся и опрометью бросился вон из склепа.
«Он не вернется, чтобы убить нас?» — спросила я, потрясенная увиденным. «Нет, — ответил Эммануил. — У него теперь будет чем заняться и без нас».
«Откуда вы знаете его имя? — спросила я еще. — Его в самом деле зовут „Яша“?»
«Так я услышал. Когда я смотрю в лицо человека, я многое слышу и вижу, потому что готов видеть и слышать. Это очень интересный человек. Совсем-совсем черный, а все-таки с белым пятнышком. Так не бывает, чтобы в человеке не было хотя бы крошечного белого пятнышка. У белых-пребелых то же самое, хоть капелька черная, да есть. Без этого Богу неавантажно».
Он так и сказал — «неавантажно».
Я не в силах передать его своеобразную манеру изъясняться и потому сглаживаю ее, а между тем речь Эммануила чрезвычайно колоритна. Начать с того, что он очень смешно картавит. Говорит гладко, но любит к месту и не к месту вставлять книжные слова — знаете, как крестьянин-самоучка, читающий запоем всё подряд и понимающий прочитанное по собственному разумению.
В первые минуты после того, как убежал страшный человек, я была не в себе, лепетала всякий бабий вздор. Например, спрашиваю: «Неужто вам не страшно было вот так на оружие идти?»
Он ответил смешно: «Я привык. Такая у меня оккупация, с мизераблями разговаривать».