Втягивая носом воздух, Пелагия пошла на подозрительный запах. Впереди в самом деле засветился подрагивающий огонек. Может быть, гнилушки?
Когда до огонька было совсем близко, вдруг раздался хруст. Не такой уж громкий, но звук был явно живого происхождения, и монахиня замерла.
За елью что-то шевельнулось.
Не что-то — кто-то!
Окоченевшая от страха инокиня заметила некое ритмичное помахивание. Пригляделась — хвост, волчий! И что самое невероятное, хвост болтался не у земли, а довольно высоко, как если бы зверь сидел на ветке!
Пелагия сотворила крестное знамение, попятилась, бормоча: «Бог нам прибежище и сила…»
Из сумерек донеслось негромкое рычание с каким-то странным причмокиванием, не столько свирепое, сколько — померещилось бедной монашке — насмешливое.
Опомнившись, она развернулась и со всех ног кинулась назад.
Бежала так, что споткнулась о пень, упала, подрясник разодрала, а сама и не заметила: тут же вскочила да припустила еще быстрей.
Вылетела на поляну вся белая, с закушенной от ужаса губой.
— Что такое? Медведь? — кинулся ей навстречу Долинин, выхватывая револьвер. Полицейские потянулись к винтовкам.
— Нет… нет, — пролепетала Пелагия, ловя губами воздух. — Ничего.
При виде костра и мирно куривших спутников ей стало стыдно. Волк на ветке, да еще причмокивающий? Чего только в лесу не привидится.
— Ну-ка, ну-ка, — тихо сказал Сергей Сергеевич, отводя ее в сторону. — Вы особа не из пугливых, а сейчас на вас лица нет. Что стряслось?
— Там волк… Странный… Вроде как на дереве сидит. И огонек светится… Я про Струка вспомнила. Знаете, такое лесное чудище, — призналась Пелагия, кое-как выдавив улыбку.
Но Долинин даже не улыбнулся. Посмотрел через ее плечо в синюю вечернюю чащу.
— Что ж, сходим посмотрим, что за Струк такой. Покажете?
Пошел вперед, светя фонариком. Шагал уверенно, не таясь, под ногами громко хрустели сучья, и страх съежился, отступил.
— Вон там, — показала монашка, выведя следователя к страшному месту. — Вон она, ель.
Сергей Сергеевич бестрепетно раздвинул колючие зеленые лапы, наклонился.
— Сучок, сломанный, — сказал он. — Наступил кто-то, и совсем недавно. Жалко, мох, а то бы следы остались.
— Он… Оно рычало, — пожаловалась Пелагия. — И как-то глумливо, не по-звериному. А главное, хвост вот на такой высоте был. — Привстала на цыпочки, чтобы показать. — Ей-богу! А огонек исчез. И дымом больше не пахнет…
Самой сделалось совестно — экую чушь несет.
Но Долинин и тут не стал насмешничать. Потянул носом:
— Отчего же, немного есть… Знаете, мадемуазель, я человек рационалистического склада, придерживаюсь научного мировоззрения. Однако же далек от мысли, что науке известны все земные тайны, не говоря уж о небесных. Наивно было бы полагать, что природа явлений исчерпывается законами физики и химии. Лишь очень ограниченные люди могут быть материалистами. Вы же не материалистка?