Поправила на носу очки, думая все ту же думу, но при этом посматривала на следы, ведшие к калитке.
Вдруг сестра ахнула, пала на четвереньки, прижавшись носом чуть не к самой земле, и ахнула снова, еще громче.
Прямоугольные носки! Знакомый контур каблука! А если посмотреть вблизи, видны три ромбика!
Сердце монахини запрыгало в груди.
Был! Здесь! Недавно! А может быть, и только что! Ушел через калитку!
Она вскочила, кинулась было к дому, но тут же вернулась назад. Пока добудишься челяди, уйдет! На улице, на булыжной мостовой следов-то ведь не будет!
Что если он недалеко, и можно выследить!
Подобрав подол, Пелагия бросилась вперед — не по следам, а рядом, чтоб не затоптать.
Что может означать внезапное появление Волчьего Хвоста на архиерейском подворье — об этом сейчас и не думала.
Следы свернули с главной аллеи на боковую, стало быть, вели не к калитке, а в дальний, глухой угол сада.
Сестра на миг остановилась, пытаясь сообразить, что означает этот маневр. И догадалась: ключа-то у злодея нет, не иначе как через забор полезет.
Побежала еще быстрей.
Дорожка здесь была поуже, с обеих сторон сжатая высокими кустами, в тени которых следы перестали быть видны, но зато отсюда никуда и не свернешь.
Вот и конец сада. Дощатый сарайчик, куда осенью ставят ящики с яблоками, за ним ограда. Надо подбежать к ней, просунуть голову между прутьев и осторожно выглянуть — не обнаружится ли вдали удаляющийся силуэт?
И если да, то перелезть на ту сторону и проследить.
Даже если окажется совершенно непричастный человек, по крайней мере можно будет выяснить, кто сшил ему сапоги. А там и…
Пелагия как раз поравнялась с сараем. Боковым зрением заметила черную щель — дверь была приоткрыта — и мельком подумала: непорядок.
Тут дверь вдруг возьми да распахнись во всю ширь.
Из темноты высунулась длинная рука, схватила сестру за ворот и рывком втащила в домик.
Брякнул задвинутый засов.
Оглушенная сотрясением, ослепшая от внезапного мрака Пелагия вскрикнула, но широкая жесткая ладонь тут же зажала ей рот.
— Ну, здравствуй, фря пароходная, — раздалось из черноты.
И сразу стало понятно, кто это. Даже не по голосу, слышанному всего единожды, а по противному словечку «фря».
Стеклянный Глаз (он же и Волчий Хвост — прав был Бердичевский) выдержал паузу, похоже, наслаждаясь трепетом пленницы.
Темнота уже не казалась ей кромешной. Сарай был сколочен хлипко, со щелями — специально, чтоб яблоки дышали, — и меж досок проникал лунный свет.
Первое, что разглядела Пелагия, — два блестящих глаза, причем блестящих по-разному, однако не поймешь, какой из них настоящий, а какой фальшивый.