Она немного опоздала, — оказалось, что к ней на неделю приехал муж.
— Приходи к нам завтра обедать, — предложила она. — Он будет очень рад тебя видеть.
— Нет, я обедаю у патрона. Мы заняты по горло, — у нас бездна политических и финансовых вопросов.
Она сняла шляпу. Затем начала расстегивать корсаж, который был ей немного тесен.
Он показал глазами на пакет, лежавший на камине.
— Я принес тебе каштанов в сахаре.
Она захлопала в ладоши:
— Какая прелесть! Ах ты, мой милый!
Она взяла пакет, попробовала и сказала:
— Объедение! Боюсь, что скоро от них ничего не останется.
Затем, бросив на Жоржа задорный и чувственный взгляд, добавила:
— Значит, ты снисходишь ко всем моим слабостям?
Она медленно ела каштаны и все время заглядывала в пакет, как бы желая удостовериться, что там еще что-то осталось.
— Послушай, сядь в кресло, — сказала она, — а я примощусь у твоих ног и буду сосать конфетки. Так мне будет очень уютно.
Он улыбнулся, сел и обхватил ее коленями, как только что г-жу Вальтер.
Обращаясь к нему, Клотильда всякий раз поднимала голову.
— Ты знаешь, мой дорогой, — с полным ртом говорила она, — я видела тебя во сне: мне снилось, будто мы с тобой едем куда-то далеко на верблюде. У него два горба, и мы оба сидим верхом на горбах: ты на одном, я на другом, и проезжаем через пустыню… Мы взяли с собой сандвичей в бумаге и бутылку вина, и вот мы закусываем на горбах. Но мне скучно, потому что ничем другим заняться нельзя. Мы слишком далеко друг от друга, и мне хочется сойти.
— Мне тоже хочется сойти, — признался он.
Ее рассказ забавлял Жоржа, и он настраивал Клотильду на шутливый лад, заставлял ее дурачиться, болтать чепуху, городить весь этот милый вздор, который приходит на ум только влюбленным. Детский лепет, который так раздражал его в устах г-жи Вальтер, казался ему очаровательным в устах г-жи де Марель.
Клотильда тоже называла его: «Мой дорогой, мой мальчик, мой котик». И слова эти казались ему нежными и ласковыми. Когда же их незадолго перед тем произносила другая, они злили его и вызывали в нем отвращение. Слова любви всегда одинаковы, — все зависит от того, из чьих уст они исходят.
Но, смеясь над ее забавными выходками, Дю Руа не переставал думать о семидесяти тысячах франков, которые ему предстояло выиграть. И, прикоснувшись пальцем к голове своей подружки, он неожиданно прервал ее болтовню:
— Послушай, кошечка. Я хочу тебе дать поручение к твоему мужу. Скажи ему от моего имени, чтобы он завтра же приобрел на десять тысяч франков марокканского займа, — каждая его облигация стоит семьдесят два франка. Ручаюсь, что меньше чем через три месяца он заработает на этом деле от шестидесяти до восьмидесяти тысяч франков. Внуши ему, чтобы он никому про это не говорил. Передай ему от моего имени, что экспедиция в Танжер решена и что французское правительство обеспечит марокканский заем. Но больше никому ни полслова. Я доверяю тебе государственную тайну.