– Это я понял, – кивнул Иван. – Попробую ещё разок.
– Эй, братцы! – послышался голос сзади. Обернувшись, Белоусов увидел угольщика Никифора.
– Что тебе?
– Утки прилетели на речку, – весело сообщил Никифор.
Олёкма уже стала, подёрнувшись тонким льдом, но её приток, тихонько шумевший немного выше зимовья, продолжал катить свои воды, лишь у самых берегов покрывшись ледяной коркой.
– На притоке, что ль, утки? – уточнил казак.
– Там, за угольными ямами.
– Так они уже улетели, пока ты шёл сюда, – засмеялся Белоусов.
– Нет, Борис Лексеич, они жировать прилетели, – заверил угольщик, улыбаясь тёмным от сажи лицом.
– Что значит «жировать»? – спросил Иван у казака, дёрнув его за рукав.
– Жировать? Наедаться будут перед ночлегом. Они решили там заночевать.
– Это разве можно угадать как-то?
– Городскому господину, конечно, не разобрать, а нашему брату это сразу понятно. Утки углядели единственную живую воду, вокруг ведь всё уж застыло. Они, естественно, сильно устали, перелёт на юг не лёгок. И теперь уж точно устроились на отдых, забыв об осторожности, – ухмыльнулся казак. – Не хотите пострелять уток, барин? Или на оленях кататься продолжите?
– Пожалуй, пойду с вами за утками, Борис Алексеевич, – решил Иван. Они сбегали в палатку за ружьями.
– Стрелять-то умеете? – поинтересовался казак, топорща усы.
– Приходилось, – нахмурился Иван, – не такой уж я неумёха, как вам всем тут кажется.
– А я что? Я молчу… Теперь давайте осторожненько, пригнувшись…
Они прошли угольные ямы и остановились. До слуха доносился ровный шум воды и многоголосое покрякивание.
– Блаженствуют утяти. – Казак улыбнулся и поскрёб ногтями заросший подбородок.
Они ступали как можно тише, тщательно избегая валявшихся повсюду сучьев.
– Кто-то вперёд нас пришёл. – Белоусов указал ружьём на отчётливые следы человеческих ног. – Вон чьи-то, а вот ещё. Первые поаккуратнее будут, осторожному кому-то принадлежат… Давай-ка, барин, теперь ползком.
Кусты, скрывавшие речушку, стали редеть. Иван Селевёрстов готов был заползти на валун, чтобы взглянуть на совсем уже близких уток, как Белоусов остановил его, властно вцепившись в загривок.
– Погодьте, барин.
– Что еще? – недовольным шёпотом откликнулся Иван.
– Погодьте. Слышу что-то неладное. – Казак настороженно вытянул шею. Его лицо приняло какое-то животное выражение, напряглось, ощетинилось. – Где ж это?
– Да что такое? – не мог понять Иван.
Тут до него донеслись звуки, явно не имевшие отношения к утиной охоте.
– Тужится кто-то? – спросил Иван, пытаясь разобрать природу звуков. – Будто плохо кому-то.