Один только Хадсон, и то скорее из-за растерянности, чем от природного цинизма, смог брякнуть:
– Правильно, пусть идет Бишоп!
И тут же прикусил язык.
Большие выразительные глаза искусственного человека обвели притихших людей.
– Поверьте мне, – это казалось странным, но в его голосе тоже звучали почти неприкрытые тоска и боль, – я бы предпочел не браться за это. Я, конечно, синтетический человек, но я не дурак. – При этих словах Хадсон отвернулся, чтобы скрыть от всех заливающую его лицо краску. – Я понимаю, как это опасно.
За окном в свете зарева продолжали подниматься над местом взрыва клубы дыма, но в этот момент они ни на кого не смогли бы навеять сон.
Вески окинула Белоснежку равнодушным взглядом и пропустила ее к трубе. «Ладно, черт с ней… вроде она нормальная баба…»
За ней проследовал Бишоп.
Рипли старалась не видеть его больших темных глаз – вопреки логике она чувствовала себя виноватой перед ним. Можно сколько угодно убеждать себя, что робот – не человек, что хорошей или плохой у него может быть только программа, и именно она, а не высокие чувства, заставляет его идти сейчас почти на верную смерть: все равно Бишоп жертвовал собой для их спасения, и деться от этого было некуда.
«А ведь я готова просить у него прощения», – поймала она себя.
Вески поднесла автоген к блестящей поверхности трубы, столь звучно поименованной на схемах тоннелем.
С легким шипением язычок пламени погрузился в металл, полетели искры.
Бишоп внимательно наблюдал за работой.
Ему было немного не по себе. Люди назвали бы такое состояние плохим предчувствием или просто страхом.
Чтобы никого не смущать, он отключил мимические квазимышцы на лице, но добился этим едва ли не противоположного результата – так иной раз застывают лица приговоренных к смерти.
«Ну надо же, – сочувственно посмотрела на него Вески, – робот, а так переживает».
Рипли вообще тратила все силы на то, чтобы не думать на эту тему.
Овальный круг, вырезанный на гладкой поверхности, потерял последний связующий с трубой участок и со звоном упал в образовавшуюся дыру.
Бишоп молча извлек его и сел, опустив ноги в тоннель.
– Сколько времени это займет? – чуть подрагивающим голосом поинтересовалась Рипли.
Очень опытный наблюдатель смог бы различить за этими словами затаенное: «Вернись».
«А я ему не доверяла», – укоряла ее совесть.
– Длина туннеля – около ста восьмидесяти метров, – сухо проговорил Бишоп, но за этой сухостью мерещилось тщательно скрываемое волнение. – Значит, ползти я буду около сорока минут. Потом, чтобы починить и настроить антенну, понадобится еще минут тридцать, и еще тридцать минут – чтобы вызвать челнок. На то, чтобы он долетел сюда, уйдет еще минут пятнадцать-двадцать.