«О чем он? Почему – затяжной сон?» Она не могла понять, о чем он говорит; необходимость прислушиваться к себе лишала ее возможности полноценно следить за нитью разговора. Все же внутри что-то шевелилось. «Это просто желудок», – пробовала убедить себя Рипли, но чем больше она сосредоточивалась, тем сильнее становился страх. «Затяжной сон…»
– Сколько времени я находилась в анабиозе?
– Вам не говорили?
Рипли с вымученным раздражением уставилась на Берта.
– Сколько?
Берт неопределенно хмыкнул.
– Вначале это может вас поразить, но вы спали очень долго.
– Сколько?!
«Что еще за шутки? Зачем он оттягивает ответ? Что все-таки произошло?» – продолжала нервничать Рипли.
– Вы проспали пятьдесят семь лет.
– Что?! – выдохнула она. Это казалось невероятным. Что могло произойти за это время? Она не удивилась бы сейчас, если бы ей сказали, что Чужие уже уничтожили Землю, и эта станция – все, что осталось от прежней цивилизации. Уж не это ли от нее хотят скрыть?
– Ваш корабль унесло с заданного курса, – начал объяснять Берт, – и выбросило на замкнутую орбиту. Спасатели наткнулись на капсулу совершенно случайно. Вам просто повезло. Вы могли остаться там навечно…
«Там… А кто сказал, что там – хуже? Во сне ничего не чувствуешь, – думала она вслед за его мыслями. – А что, ждать, пока чудовища ворвутся и сюда, – лучше? Они могут быть всюду, на каждом корабле, на любом. Раз спасатели подобрали меня, они подберут и кого-то другого, если не сделали это уже сейчас. В какую из дверей вломятся сейчас эти твари?» Руки Рипли инстинктивно сжали Джонси. От боли кот зашипел.
Перед глазами Рипли мелькнули оскаленные белые клыки, и нервы не выдержали – она закричала.
Эмбрион внутри шевельнулся, тело пронзила боль, разрывающая мышцы живота и выпускающая чудовище наружу. Разбрызгивая во все стороны кровь и слизь, взметнулась над ее телом прямоугольная морда жуткой ящерицы, покидающей трепещущую от боли и еще живую человеческую оболочку. Леденящее душу рычание потрясло палату.
– Что с вами? – долетел откуда-то голос Берта.
«Неужели я жива?» – корчась в конвульсиях, думала Рипли. Зверь еще был в ней: хвост и когтистые задние конечности елозили внутри, причиняя все новую боль.
– Доктор, скорее, сделайте хоть что-нибудь! – закричал Берт, глядя, как Рипли бьется в судорогах на кровати. Только что каменное и лишь слегка морщащееся от неудовольствия лицо превратилось в отталкивающую маску боли, отчаяния и безотчетного страха. – Скорей же! Скорей!
«Почему этот монстр застрял во мне? Сколько времени будет продолжаться эта боль?» – стонала Рипли. «Почему они не стреляют? Неужели им не ясно, что я уже мертва?!»