В понедельник около одиннадцати, после совещания у министра, Ходунов вернулся к себе.
Он прошёл в кабинет через смежную комнату, в которой сидели Валентина Андреевна, связывающая Ходунова с внешним миром, и маленький, тщедушный Болыиов, постоянно уткнувшийся в свой компьютер.
— Валентина Андреевна, Бобров не приезжал?
— Он звонил. Минут двадцать тому назад. Извинялся, сказал, что еще будет звонить. У него там дома какие-то проблемы.
— А то, я смотрю, он уж должен был подъехать. Ну, ладно, я на месте.
Бобров позвонил снова минут через десять.
— Александр Петрович, добрый день.
— Добрый день, Валентин Евгеньевич.
— Я прощу прощения. Мы договаривались, что я подъеду. Но у меня дома тут… Если я во второй половине подъеду?
— Ну, тогда уж в конце. Я к двум часам еду на совещание. Давайте в пять. Вы подготовили обоснование?
— Да, конечно. Все сделал.
— Ну, хорошо. Если вдруг я задержусь, вы это тогда Владимиру Сергеевичу оставьте. Как с отъездом, всё в порядке?
— Да, все нормально. Но я вас все-таки подожду. Так что с пяти я у вас.
— Хорошо, тогда до встречи. А что дома-то?
— Да… Приеду, расскажу.
Завтра Бобров уезжал в Германию. Ещё полгода назад министерство отправило заявку на его двухмесячную стажировку в международном учебном центре. Вопрос решился не сразу. Возникла проблема с возрастом. Но потом все-таки удалось все утрясти. И вот теперь Бобров срочно приводил в порядок все свои дела.
После практически не состоявшегося совещания Ходунов вернулся к себе в начале четвёртого. Настроение, которое резко ухудшилось после очень неприятного разговора с Шутиковым, когда тот сказал, что обнаружил за собой слежку, не стало лучше.
«Надо что-то делать, — прохаживаясь по кабинету, думал Ходунов. — Ну, ладно, до завтра можно подождать. А дальше что? Эта публика такая — от нее можно ожидать чего угодно. Они ведь на все способны. А самое главное — Люда и Маша. — От этой мысли у него перехватывало дыхание. Нет, это даже представить нельзя, что что-то может случиться с его девочками. И он ничего не сможет сделать. У него сжималось что-то внутри и как будто молотом начинала стучать кровь в голове. — Так что же делать? Нет, пока ни одной мало-мальски разумной мысли в голову не приходит. Ладно, все. Надо перестать травить себя попусту. Все, сажусь и работаю».
Работа действительно отвлекла его от тяжелых мыслей. И когда около пяти приехал Бобров, настроение у Ходунова уже было получше.
— Ну, здравствуйте, здравствуйте, Валентин Евгеньевич, — встав из-за стола и встречая Боброва, сказал Ходунов. — Проходите, садитесь. Сначала давайте я посмотрю обоснование. Это сейчас самое главное.