– Я не говорю о Синтии. То есть, я о Синтии ничего не скажу.
Тобиас поцеловал затылок Перис.
– Ты, любовь моя, одна из достойнейших представителей человечества. Ты из избранных. А я хочу должным образом о тебе позаботиться.
Перис крепко закрыла глаза.
– Как ты вчера узнал, где меня можно найти?
– Глэдис, моя секретарша, настоящий сыщик. Она выяснила, где что происходит и, просмотрев списки гостей, нашла Синтию.
– И ты пришел без приглашения?
– Нет, приглашение у меня было. Я получаю его каждый год. Просто обычно не хожу.
– Ты ходил туда с Синтией?
– Да.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
– То все уже в прошлом. А вот это нет, – он нежным движением убрал волосы с ее лица. – То, что сейчас с нами происходит, мы не позволим никому испортить. Мы сами должны решить за себя, Перис. Радость моя, я не хочу тратить время на взаимные обвинения, но я же не чудовище. Я такой, какой я есть с тобой. Вот чего я ждал, сам об этом не подозревая.
Перис вертелась, пока не легла на спину, и стала смотреть в потолок.
– Ты по-прежнему боишься мне доверять, да? – спросил он, подпирая голову рукой. – Я думал, что ты начала…
– Да, – ответила Перис. – Это так ново. В это почти невозможно поверить. Почему ты захотел меня?
Его смех заставил ее внимательно на него посмотреть. Тобиас с трудом успокоился и поцеловал ее в нос.
– Конечно, ты не могла не спросить об этом. Почему я… Почему я захотел прелестную, честную женщину, которая к тому же оказалась самой сексуальной?
Она покраснела.
– Будь серьезным.
– Я серьезен, – он легко касался ее щеки. Он изучал ее, как изучал бы редкую марку – пристально. – Я никогда еще ни о чем не говорил так серьезно. Ты не представляешь, как я хотел, чтобы ты сказала мне, что веришь в меня. Спасибо тебе, Плакса. Можно я обниму тебя?
У него была ужасная привычка доводить ее до слез. Перис повернулась в его объятиях и спрятала лицо у него на плече. Он накрыл ее затылок своей большой ладонью.
– Ты плачешь?
– Нет.
– А, ну конечно нет, – он подтянул ее так, чтобы она лежала на нем, и накрыл простыней. – У тебя очень милая манера не плакать.
Она задышала чаще. Быть с ним, как сейчас, например, давало ей ошеломляющее ощущение эротической чувственности и удивительного естественного спокойствия. Он был возбужден, но обнимал ее по-прежнему осторожно, успокаивая, потому что сочувствовал ей и вполне мог сдерживать свою страсть.
Сдерживаться становилось все труднее.
– Думаю, я не буду спрашивать Вивиан про ожерелье, – ей хотелось рассказать ему, почему, но надо было дать Синтии шанс, о котором та просила. – Это только удивит ее.