Разом в памяти всплыли все его мерзкие привычки – покрытые пыльным пухом разбросанные везде носки, окурки во всех ее любимых чашках, ненасытная пьяная похоть и, гаже всего, поистине скотская манера стричь ногти, после чего складывать их в горсть и разглядывать черные от грязи роговые пружинки. Бр-р-р!
Идя по улице и разговаривая сама с собой, Соня поймала себя на мысли, что ни минуты не может не думать о нем. Выходило что-то очень непонятное, вроде глупых театральных страданий: он со мной, но я без него. Пришлось в сотый раз себе признаться, что Тимур настолько въелся в сердце и овладел всеми мыслями, что, будучи даже на расстоянии, заставлял трепетать душу и думать о себе. От этого нужно срочно избавиться. Но как?
– Знаю! – Соня решительно тряхнула головой.
Да, теперь у нее есть утешитель! Вот чем она вытравит его из своего нутра.
– Искусство!
– О, да!!!
Соня мечтательно улыбнулась, и ноги сами понесли ее быстрее.
На Адмиралтейском проспекте она встретила компанию приятелей, потом еще кое-кого из знакомых художников и постепенно оказалась в плотной толпе, скопившейся перед входом в Конногвардейский Манеж. На фасаде здания красовался гигантский плакат «Арт-Манеж. Ежегодная ярмарка искусства», а под плакатом, пристально глядя в толпу стеклянными глазами, стояли несколько телекамер. Соня впервые попала на такую представительную выставку в качестве выставляемого художника. Смущенно оглядываясь, она стала пробираться в плотной толчее перед входом и раскланиваться со знакомыми. Сердце волнительно застучало, и в ноги холодным ветерком предательски прокралась трусливая дрожь. Еще когда шла к Манежу, думала, что сумеет выделиться, воображала, что ее инсталляцию заметят, станут обсуждать, а как пришла, поняла, что пропала. Ей не пробиться.
У металлического турникета Соню остановили:
– С собаками нельзя, – с интересом осматривая огромного пса, сообщил охранник.
Соня, совсем позабывшая о Перро, всплеснула руками.
– Но я…
– Нельзя, – решительно промычал черный костюм. – Не загораживайте проход, отойдите.
– Пропустите, это участник выставки, – раздался за спиной негромкий, но уверенный голос.
Соня обернулась и с удивлением обнаружила улыбающегося Андрея Андреевича.
– А этого? – нахмурившись, охранник кивнул в сторону грандиозной морды Перро.
– Я о нем и говорю.
– Спасибо вам, – обрадованно зачастила Соня, когда они миновали турникет.
Горский покровительственно посмотрел на молоденькую художницу и задумчиво почесал подбородок. Взяв девушку под руку, он повел ее по ступеням ко входу, справа и слева от которого вставали на дыбы конные статуи.