Возвращаясь, мы увидели блеск золотых крыш Поталы в морозном солнечном свете. Наши застывшие тела были тяжелы, полузамерзшие суставы сгибались с трудом.
Итак, думали мы, ковыляя на заледеневших ногах, закончилось еще одно путешествие, еще одно испытание. Что дальше?
В чем мы, тибетцы, достигли совершенства — так это в науке исцеления с помощью лекарственных трав. До самого последнего времени Тибет был закрыт для чужеземцев, и наша фауна и флора никогда не была ими исследована. А на высокогорных лугах растут удивительные растения. Например, кураре и «недавно открытый» мескалин были известны в Тибете еще многие столетия назад. Мы могли бы излечить многие недуги Западного мира, но сначала люди Запада должны обрести чуть больше веры. Впрочем, все равно жители Запада в большинстве своем безумцы, так что беспокоиться не о чем.
Каждый год наши экспедиции, куда входили наиболее преуспевшие в науках, отправлялись на сбор целебных трав. Растения и пыльца, корни и семена — все это тщательно собиралось, сушилось и упаковывалось в мешки из ячьей кожи. Я любил эту работу и хорошо учился. А теперь оказывается, что растений, которые я хорошо знал там, здесь достать невозможно.
В конечном счете меня сочли достойным пройти Церемонию Малой Смерти, которую я описал в книге Третий глаз. Посредством особых ритуалов меня ввели в состояние каталептической смерти в глубоких подземельях Поталы, и я отправился в прошлое «Хроник Акаши». Тогда же я побывал и в различных уголках Земли. Но позвольте мне описать, что я тогда чувствовал.
Сырой, промозглый коридор в толще горы в нескольких сотнях футов под скованной морозом поверхностью земли был погружен в замогильный мрак. Подобно струйке дыма, я плыл сквозь черноту этого коридора и, постепенно осваиваясь в этой черноте, начинал различать смутное фосфоресцирование покрытой плесенью растительности, цепляющейся за камень стен. Изредка там, где растительность была погуще, а свечение ярче, взгляд улавливал желтый блеск золотой жилы, бегущей вдоль горного туннеля.
Я беззвучно плыл вперед, не ощущая времени, с одной лишь мыслью о том, что я должен идти все дальше и дальше в недра земли, ибо это был решающий для меня день, день моего возвращения после трехдневного пребывания в астрале. Время шло, и я опускался все ниже в подземные глубины, а мрак все сгущался и, казалось, вибрировал, обретая собственное звучание.
Силой воображения я представлял себе мир на поверхности, тот мир, в который я теперь возвращался. Передо мной вставали живые образы знакомых мест, скрытых сейчас кромешной тьмой. Я ждал, паря в воздухе, словно облачко благовонного дыма в храме.