В чем же дело, подумал я. А ничего нового, как верно подметил ученый живописец мэтр Буркхардт. Ничего нового, прием известный, если интересоваться всякими художественными почерками. Лео все слегка искажает, но не в шарж превращает, а так – пластически. За формой мы вечно ищем смысла, и если елка вдруг из зеленой стала фиолетовой и присела, будто птица, что готовится к полету или к обороне, и перья, то есть ветки у нее взъерошены, смысл у елки другой. Провокационный. Фактической елки больше нет, есть смысловая.
Что за мир видит Лео? Карнавал. Но и карнавал у него навыворот, такой трагический. Узнаю тебя, Московия. Ты еще жива в генах молодого поколения. Не скажу, что слава богу. А слава богу скажу, что не родил я детей. В этом мы с Юрой Мареевым различаемся. В остальном же, как ни крути, как ни переиначивай, как ни анализируй, как ни сопоставляй, ставя минусы у каждого пункта, в остальном мы двойники. Вот вам вывод, к которому я пришел невзначай.
Ну не двойники, пусть уж. Но чувствую я себя его тенью. Тенью, что уменьшается до синего кружка в яркий полдень жизненного успеха, и тенью, что вытягивается далеко-далеко, до горизонта, когда времена наступают мрачные, и светило прячется в бездне, занятое своими проблемами.
Чувствую себя его изнанкой, швы наружу. И мысли-вошки суетятся, всполошенные дневным светом. Гадость какая.
Ну, соглашусь, я возомнил себе. Однако почему нет? Пуркуа па? Как говорят в той же Швейцарии, прилегающей к французским границам. Почему нет? Почему бы не возомнить, не размечтаться? Я ведь не сто раз уж упомянутый здесь мэтр Буркхардт, а совсем наоборот. У меня бессонница, а это тоже, знаете ли, карнавал навыворот, сны наяву. Бессонница, студенистая субстанция. Не из подобной ли студенистости, обретая форму и смысл, вышло все живое во всем разнообразии видов? Каждой твари по паре. Вот и я, и Юра Мареев.
Зарапортовался я и запутался что-то. Грех какой. Сказано, помнится: «Если часть тела согрешила против тебя, отрежь ее и брось прочь от себя». Я вот все мыслями грешу против себя, так что же, голову теперь себе отрезать? Поздно, поздно. Уж нагрешил – на несколько жизней хватит. Одним грехом больше, одним меньше, а головы покамест жалко. Уж буду дальше грешить – делать выводы из всего, что склоняет к размышлениям.
Мы с Юрой, судя по всему, пара-то парой, но обречены на одиночество, как всякие безумцы. Вот и разгадка.
А все мальчишка Лео с его беспокойными картинками.
* * *
Первое сентября – такой мистический день. Планета замирает на миг, переводит дух после летнего неистовства и летит дальше, туда, где брызжет красками осень, туда, где стынут воды и щемит сердца.