«Он может избить меня, это так. Но может быть, этого и не случится: ведь осталась всего неделя. Надо лишь очень постараться. А за лето он, наверное, забудет. Он глуп, и если провалит контрольную, то останется на второй год. А я перейду в следующий класс. И больше мы с ним не встретимся. Я закончу школу раньше… и освобожусь от него».
— Дай списать, — повторился шепот. Черные глаза метали молнии.
Бен отрицательно покачал головой и накрыл тетрадь рукой.
— Я прибью тебя, толстозадый, — прошептал Генри несколько громче. В его тетради белела пустота. Он был в полном отчаянии. Если он провалится и останется на второй год, отец просто вышибет ему мозги. — Дай списать, или тебе плохо будет.
Бен вновь отрицательно мотнул головой, хотя поджилки предательски затряслись. Он напугался, но решение было уже принято. Бен пришел к нему, прислушавшись к голосу разума, и это тоже пугало его отчасти. Пройдут долгие годы, пока он осознает свою способность к мгновенным и хладнокровным оценкам, тщательность и прагматичность в составлении смет в сочетании с нерушимой уверенностью в своей правоте… Но тогда это напугало его даже больше, чем угроза возмездия Генри. От Бауэрса он сбежит. Эта мысль успокоила Бена.
— Что за разговоры сзади? — послышался отчетливый голос миссис Дуглас. — Если это повторится, я отберу ваши работы
На десять минут воцарилось молчание. Головы склонились над экзаменационными листками, пахнувшими свежими красными чернилами. Сбоку поплыл шепоток Генри, тонкий, едва внятный, но приводящий в уныние своей клятвенной проникновенностью: «Ты умрешь, толстяк».
Бен, забрав свою карточку, ретировался, моля Бога, чтобы Он не дал встретиться одиннадцатилетнему толстому парнишке с Генри Бауэрсом, который по алфавиту покинул класс раньше и мог поджидать Бена на выходе.
Он не сбежал вниз по лестнице, как другие, хотя и мог это сделать, и даже достаточно быстро для ребенка его габаритов. Бену казалось, что это будет смешным со стороны. Однако он довольно быстрым шагом направился через холодный, пропахший книгами холл навстречу яркому июньскому солнцу. Остановившись на пороге, он повернулся лицом к солнечным лучам, блаженствуя от тепла и свободы. Сентябрь наступит через миллион лет, и если календарь утверждает другое, значит, он врет. Лето должно быть длиннее, чем просто три календарных месяца, и оно принадлежит ему. Бен чувствовал, что вырос как водонапорная башня, больше — до размеров города.
Кто-то с силой толкнул его. Блаженные мысли о лете, отвлекшие Бена от действительности, мгновенно испарились, и он закачался на краю каменной ступеньки. Уцепившись за металлические перила, Бен едва удержался от падения.