пустошью, — представлял собой заболоченный участок земли в полторы мили шириной и три — длиной. С одной стороны он подходил к Канзас-стрит, с другой — к Олд-Кейп. Последний представлял собой район трущоб с зачатками канализации. Там постоянно лопались трубы и засорялись туалеты.
Кендаскейг протекал через центр Барренс. И хотя город раскинулся по обе стороны реки на северо-восток, здесь его единственными приметами были насосная станция Дерри (муниципальный отстойник) и городская свалка. С высоты птичьего полета Барренс казался зеленым клинком с острием, направленным в сердце Дерри.
Для Бена эта смесь геологии с географией мало что значила, поскольку справа от него дома кончались, а с ними заканчивалась и дорога. Хилая, белесая от влаги изгородь отделяла улицу от грязной болотистой почвы как условная защита. Он слышал слабое журчание воды, похожее на звуковую дорожку его продолжавшихся мечтаний.
Помедлив, он бросил взгляд в сторону Барренс, хотя видел лишь глаза Беверли и вдыхал запах ее чистых волос.
Кендаскейг поблескивал сквозь толщу зелени. Рассказывали, что в это время года в Барренс летают москиты величиной с воробья, а по мере приближения к берегу песок становится зыбким. В москитов Бен не особенно верил, но зыбучего песка опасался.
Немного слева по курсу Бен заметил стаю чаек, круживших над городской свалкой. На той стороне реки виднелись холмы и низкие крыши Олд-Кейпа с белым пальцем, направленным вертикально вверх, — водонапорной башней Дерри. Под ногами Бена из земли торчала ржавая труба водосброса, извергая вяло поблескивающий ручеек обесцвеченной воды, терявшийся в зарослях пойменных деревьев и кустарников.
Блаженные мечты Бена нарушила внезапно пришедшая мысль: что если из трубы прямо сейчас, в эту секунду высунется рука мертвеца, пока он тут созерцает Барренс? А вдруг… он повернется, чтобы позвонить в полицию, и увидит… клоуна? Того самого, в мешковатом наряде с большими оранжевыми помпонами? Предположим…
На плечо Бена опустилась рука, и он вскрикнул от неожиданности.
Раздался хохот. Бен крутнулся волчком и съежился напротив белесой изгороди, отделявшей безопасную и спокойную Канзас-стрит от нецивилизованного пространства Барренс (изгородь предательски заскрипела под его весом), столкнувшись лицом к лицу с Генри, Белчем и Виктором.
— Привет титькам, — бесстрастно произнес Генри.
— Что вам надо? — пытался собрать Бен остатки мужества.
— Да вот собрались поколотить тебя, — по-прежнему сдержанно и оттого более веско произнес Генри. Лишь его черные глаза выдавали его истинное состояние. — Хочу поучить тебя кое-чему, сисястый. Ты не должен возражать. Ты ведь любишь учиться, ага?