Дон Хагарти появился в Фалконе двумя-тремя годами ранее своей первой встречи с Адрианом Меллоном в марте 1984 года. До этого знакомства Хагарти представлял собой тип, редко появлявшийся с одним и тем же партнером более полудюжины раз. Но с апреля даже Элмеру Керти бросилась в глаза взаимная привязанность Меллона и Хагарти.
Хагарти работал чертежником машиностроительной фирмы в Бангоре[4]. Адриан Меллон писал по заказам различных издательств, публиковал статьи и в авиажурналах, и в клерикальных изданиях. Его статьи можно было видеть в воскресных приложениях, газетах знакомств, региональных изданиях. Он работал над романом — но вряд ли всерьез, поскольку начал еще на третьем курсе колледжа, а с того времени прошло уже, слава Богу, двенадцать лет.
В Дерри же его привела необходимость дать очерк о канале для «Нью-Ингленд-Байуэйз», весьма солидного журнала, выходившего в Конкорде[4]. Адриан подписал договор с редакцией, обеспечивавший ему безбедное трехнедельное существование, включая комфортабельный номер в городской гостинице, когда прикинул, что на сбор материала ему понадобится от силы дней пять, а в течение двух остающихся недель он смог бы набрать материала еще на несколько публикаций.
Но в этот трехнедельный промежуток его путь пересекся с дорогой Дона Хагарти, и вместо возвращения в Портленд Адриан остался в скромных апартаментах на Кошут-лейн. Жил он там шесть недель. Затем сблизился с Доном Хагарти.
— Это лето, — рассказывал Хагарти Гарольду Гардинеру и Джеффу Ривзу, — было счастливейшим в его жизни — он наконец попал в свою стихию.
— Я, конечно, должен был предчувствовать, — с грустью говорил Дон, — что Всевышний стелет коврик лишь для того, чтобы в один прекрасный день выдернуть его из-под ног.
Единственным минусом Адриана, по словам Хагарти, был из ряда вон выходящий фанатизм по отношению к этому городку. Он купил себе майку с надписью «Мэн неплох, но Дерри велик!» У него была куртка с символом принадлежности к «Тиграм Дерри». И, конечно, эта шляпа. Адриан заявил, что находит атмосферу в городе живой и стимулирующей творчество. Возможно, и небеспочвенно: он вынул на божий свет свой изрядно подувядший роман вскоре по приезде.
— И что, он работал над ним в Дерри? — спросил Гардинер, явно чтобы заполнить паузу.
— Да. Оттачивал стиль. Он считал, что это должен быть роман ужасов, но хотел к своему дню рождения в октябре прервать их затянувшуюся цепь. Конечно, он не мог вполне проникнуться атмосферой Дерри, потому что не так уж долго и был здесь. Я старался втолковать ему, но он не слушал.