— думалось ему. —
Но может быть, я не прав, — думалось. —
Может быть, это не дом и никогда им не был; может быть, дом там, куда приходишь ночевать, дом — место, где узнаешь любую вещь в темноте».Он беспомощно дернулся, будто вышел в дождь без галош и подхватил сильный насморк.
— Эдди, пожа-а-а-луйста!
Мира снова заплакала. Слезы были ее последним оплотом — совсем как у его матери: тихое парализующее оружие, превращающее фатальный звон доспехов в кротость и нежность.
Не то чтобы он всерьез вооружался — грозный вид ему вовсе не шел.
Слезы для его матери были не только обороной; с их помощью она нападала. Мира, правда, редко пользовалась слезами столь бессовестно… но так или иначе, Эдди полагал, что Мира решилась использовать это оружие… и небезуспешно.
Этого он не мог допустить. Слишком легко себе представить, как одиноко ему покажется в кресле поезда, идущего на север, к Бостону, сквозь тьму, с чемоданом на сетке над головой, с аптечкой между ног и со страхом в груди. Слишком легко пожалеть себя и позволить Мире провести его наверх и проявить любовь к нему с аспирином и спиртовым растиранием. И уложить его в постель, где они будут (или не будут) заниматься любовью.
Но он обещал. Дал клятву.
— Мира, слушай сюда, — произнес он намеренно сухим, невыразительным голосом.
На него глядели два широко раскрытых мокрых глаза. Как-то все же надо объяснить ей звонок Хэнлона и что его, Эдди, ждут.
Однако совершенно неожиданно с его губ слетело нечто, имеющее — для жены, естественно — значительно больший смысл.
— С утра первым делом сходишь в офис. Поговоришь с Филом. Объяснишь, что мне срочно надо было ехать, затем поедешь к Пачино…
— Эдди, я не смогу! — запричитала она. — Это же звезда! Я могу заблудиться, а он раскричится на меня, я знаю, он обязательно раскричится, они все кричат, когда водитель собьется с дороги… и я… и я расплачусь… и может случиться… Эдди… Эдди, ты должен остаться дома!
— Прекрати ради Бога!
Она отпрянула, обиженная. Несмотря на то, что Эдди прихватил аспиратор, не видно было, чтобы он собирался использовать его. Эта слабость может обернуться против него.
«Господи Боже, если Ты есть, поверь мне — я вовсе не хочу причинять вреда Мире. У меня нет намерения бить ее, даже ругаться с ней. Просто я дал клятву, мы все поклялись на крови, Господи, помоги мне сделать это…»
— Не кричи на меня, Эдди, я теряюсь, — прошептала она.
— Мира, я сам ненавижу, когда должен делать это, — отчеканил он; жена вздрогнула.
«Ну вот, Эдди, ты опять задел ее. А теперь почему бы тебе не погонять ее по комнате?»