— Билл, ты же не можешь уехать вдруг, и ты знаешь это.
— Надо, — угрюмо буркнул он. Его взгляд устремился в дальний конец комнаты; он поднялся и снял со стеллажа, стоявшего там, бутылку «гленфиддика»[14]. Пока он наливал, несколько капель пролилось на стол. — Сволочь, — пробормотал Билл.
— Кто звонил? Что тебя так расстроило, Билл?
— С чего ты взяла?
— А у тебя что — всегда трясутся руки? И ты каждый день пьешь перед завтраком?
Он вернулся в кресло с ворохом одежды на спинке, попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.
Теледиктор Би-Би-Си выложил целую охапку дурных вестей со всего земного шара перед тем, как оповестить болельщиков о результатах вчерашних футбольных матчей. Когда они добрались до курортного поселка Флит — за месяц до переезда в коттедж, — их поразило техническое совершенство британского телевидения: прекрасный цветной телевизор давал ощущение причастности к тому, что творилось на экране. «Более совершенная строчная развертка или что-то в этом роде», — предположил Билл. «Не знаю, в чем тут дело, но — сила», — заявила Одра. Позднее они открыли, что львиная доля программы состоит из американских шоу типа «Даллас» и бесконечных спортивных состязаний от непонятных и малоинтересных (например, чемпионат по «дартс»[15], где участники выглядели как борцы «сумо»-гипертоники[16]) до просто скучных (британский футбол был плох; крикет еще хуже).
— В последнее время я все чаще подумываю о возвращении домой, — сказал Билл, отхлебнув из стакана.
— Домой? — переспросила она с таким откровенным недоумением на лице, что он рассмеялся.
— Бедная Одра! Быть одиннадцать лет замужем и не знать о непоседливости мужа. Неужто это для тебя откровение? — Он вновь рассмеялся и допил остатки виски. Его смех нравился ей приблизительно в той же мере, как и видеть его поутру со стаканом виски. Этот смех был сродни волчьему вою. — Меня всегда поражало, как же часто встречаются пары, где мужья и жены совершенно не знают друг о друге. Даже не верится.
— Билли, я знаю, что люблю тебя, — не согласилась Одра. — Для одиннадцати лет это не так мало.
— Я знаю, — улыбнулся он мягкой и печальной улыбкой.
— Расскажи, что ты задумал.
Она смотрела на мужа влюбленными серыми глазами, сидя на подстилке кресла арендованного ими домика с поджатыми ногами, прикрытыми подолом ночной рубашки, женщина, в которую он влюбился и которую, женившись, продолжал любить. Он сделал попытку понять по ее глазам, что может быть ей известно. Ему было бы легко представить это сюжетом для романа, но он знал, что никогда не опубликует его.