Хлеб, вода и вино. Точнее, вино, хлеб, вода. Ася училась выпекать не пироги, но простой хлеб. Та простота, которой ее дарил второй мужчина,– оказалась гораздо сложнее, чем ей показалось вначале.
В любви тоже не было той внятности, к которой она привыкла, прожив три года с Ником. Такое ощущение, что, отправляясь с ней в постель, этот мужчина не снимал одежды и маски, а наоборот, натаскивал на себя вместе с презервативом очень странную роль. У него менялась мимика, пластика, тембр голоса. В постель к ней ложился совсем другой человек, не тот, с которым она проводила все дни.
Довольно прохладно, слегка отстраненно, но очень старательно, долго, умело. Изощренно и даже изысканно, но каждый раз – будто показательное выступление. Он так тщательно заботился об ее удовольствии, что оно практически всегда оставалось недостижимым. Он очень старался.
Ася хотела объяснить, что нужно все иначе. Он начал стараться еще более тщательно. Тогда Ася выбрала не самый честный, но довольно понятный путь: она начала симулировать собственное удовольствие, чтобы мужчина убедился – его старания не прошли зря. После этого и он уже мог продолжать и кончать ради собственного удовольствия, не заботясь о ней.
Иногда и Асе удавалось поймать его новый ритм – ритм расслабленности, но такое случалось нечасто.
Но и трагедии в этом никакой не было. Ася была очень счастлива с ним. Три года. Она не переняла его привычки, словечки и длину стрижки, но безо всякого сомнения – этот мужчина изменил и ее стиль, и образ жизни, и глоссарий.
Ася не пыталась подражать ему в мелочах, но с огромным наслаждением играла при нем роль ученицы.
Он занимался не только ее профессиональным образованием.
Он приносил ей книги и фильмы (и не только учебники по энологии, потому что ежегодный справочник Хью Джонсона и отчеты Паркера – он просто заставлял ее выучивать наизусть).
Мужчина водил Асю в Эрмитаж, каждую неделю, если они были в Петербурге, а не в командировке в очередной винодельческий регион. До него Ася в Эрмитаже не бывала. Живопись и скульптура не входили в круг ее интересов. Еда, Ник, море, собака – вот каков был порядок ее приоритетов, да и полный их список.
Немудрено, что в Эрмитаже она в первую очередь была покорена полотнами Снейдерса, а потом и остальными натюрмортами малых голландцев.
Рыбная лавка. Мясная лавка. Натюрморт с дичью.
Мужчина посмеивался над ней:
– Ты повсюду видишь еду.
Это было правдой. Еда до сих пор занимала главное место в ее сердце и в ее жизни. Еда – это был ее способ познания этого мира – и способ общения с ним.