– У тебя и Джулианы?..
О, как бы Гарретту хотелось не читать мысли своих родителей! Как бы он хотел не видеть их изначальной неприязни к его дочери-азиатке! Как ему не хотелось видеть правду: им не нужна Мейлин.
Он сумел сдержать приступ ярости, но он не может уйти, не сказав всего, что хотел сказать.
И тогда он рассказал им о том, что пришлось пережить Мейлин и как он любит ее. Гарретт не говорил о том, как она красива, что именно она – архитектор одного из самых красивых зданий, новой достопримечательности Гонконга. Он даже не стал рассказывать им о радости Алисон, что теперь у нее есть сестра.
Гарретту было нужно, чтобы его родственники безоговорочно приняли Мейлин, так как она была внучкой его родителей.
– Мейлин такая же ваша внучка, как и Алисон. Алисон и Мейлин – сестры, а мы с Джулианой – муж и жена, и мы все хотим, чтобы и вы стали частью нашей семьи, если захотите.
Но этого-то они и не хотели. Гарретт отлично видел это. Ненависть его родственников ко всему азиатскому была столь же сильна, как его любовь к Джулиане и Мейлин. Они просто не могли принять его предложения, и это значило, что ему нужно как-то сжиться с этим… и попрощаться с ними.
Однако похоже было на то, что Дуглас Уитакер хотел попрощаться первым. Он встал, и Гарретт с болью в сердце смотрел, как он ищет слова прощания с единственным оставшимся в живых сыном. Гарретт Уитакер был уже взрослым человеком, он был женат, у него было две дочери, своя семья. И все-таки он чувствовал, что будет ощущать себя сиротой, брошенным родителями, брошенным отцом.
Гарретт повернулся к выходу, и когда его окольцованная свадебным золотом рука уже коснулась бронзовой дверной ручки, его остановил на полпути голос отца:
– Гарретт!
Он повернулся, готовясь услышать прощальные слова отца.
Но Дуглас Уитакер не стал прощаться с сыном. Тот, кого Гарретт любил, кем восхищался и кому доверял больше всего на свете, тихо промолвил:
– Я хочу познакомиться со своей внучкой. Тогда поднялась Полин Уитакер, и хотя Гарретт видел ее уже не слишком отчетливо из-за наполнившей глаза влаги, он хорошо расслышал ее слова:
– И я тоже.
Потом он услышал голос Айрис Париш:
– Ну, а мы, Гарретт? Неужели ты не хочешь… неужели это невозможно… чтобы Мейлин стала и нашей внучкой?
«Нефритовый дворец»
31 декабря 1993 г.
Она стояла на набережной, на том самом месте, где в тот июньский день они с Сэмом созерцали будущий отель, который никто, кроме них, не мог увидеть во всем его великолепии.
Сегодня «Нефритовый дворец» сверкал, как рождественская елка. Сквозь прозрачные стены вестибюля было видно море людей, собравшихся на торжественное открытие отеля. Может быть, среди них были и драконы Цзюлуна. Но на набережной она была одна. Она любовалась праздничной иллюминацией Гонконга, перемигивающимися огнями, отражавшимися в гладком черном зеркале залива.