— Половину мы возьмем из забастовщиков, — сказал капитан Клемм, — половину из политических.
— Займитесь этим вы с комиссаром, — сказал Пипино. — Только сами, только сами! — Потом он добавил: — И не смейте мне трогать интеллигентов!
— У Пипино слабость к интеллигенции, — сказал Джузеппе-Мария.
— Я хотел сказать, людей свободных профессий.
— У Пипино слабость к свободным профессиям.
— Любую слабость можно понять, — сказал Клемм.
— Дело не в этом, — сказал Пипино. — Но когда тронешь кого-нибудь более или менее известного — держись! Разговоров не оберешься.
— Пипино всегда боится разговоров.
— Я не говорю, что боюсь. Я только говорю, что не хочу лишних историй. Пусть со свободными профессиями имеют дело трибуналы.
Было четверть пятого. Клемм продиктовал человечку декларацию о принятии партии заложников, которую ему предстояло подписать. Продиктовал цифру: сто десять.
— Сто десять? — переспросил человечек, оторвавшись от бумаги. — Почему сто десять?
— Значит, — сказал Джузеппе-Мария, — немцев было одиннадцать.
— Немцев было девять, — сказал человечек.
На лбу у него выступил пот, а Пипино в кресле снова закрыл лицо руками.
— Оу-у! — снова зевнул он с подвывом.
— Было еще две собаки, — сказал Клемм. — Одна вчера вечером, лучший дог в гестапо, и одна сегодня утром — моя Грета.
Джузеппе-Мария сказал:
— Но ведь человека, который убил собаку сегодня утром, задержали. Разве его не задержали?
— Я с ним скоро повидаюсь, — сказал Клемм.
— Что это за человек? — спросил Пипино.
— Ну, он-то не интеллигент, — сказал Джузеппе-Мария.
У человечка вспотел нос.
— А кто он? Ты его видел?
— Он? Бродячий торговец.
— Коммерсант?
— Бродячий торговец!
Человечек вытер платком пот со лба.
— Это даже вне ваших правил, — сказал он.
— И все-таки… — сказал Джузеппе-Мария.
Человечек повернулся к нему:
— Что все-таки?
Пять минут они пререкались, человечек и Джузеппе-Мария, и голоса их становились все громче.
— Дорогой мой, — сказал Джузеппе-Мария, — но ведь вам все равно некуда девать заключенных.
Вмещался Пипиио:
— Ну ладно. Уступите половину, и все. Сто человек: «Кругом — бегом!», и конец разговору. — Он обратился к Клемму: — Идет?
Клемм улыбнулся. Согласие снова было достигнуто. Однако человечек засеменил прочь — маленький, щуплый, но словно несущий перед собой тучный живот толстяка, — и вышел вон из комнаты. Декларацию дописал под диктовку Клемма Джузеппе-Мария.