Она ответила на мой вопрос болезненным стоном.
Мартина:
Я не знаю, может ли мне кто-нибудь помочь. Моя жизнь просто ужасна.
Я согласился.
ОФ:
Я не удивлен.
Немного опешив, она продолжила.
Мартина:
Дело в том, что меня все ненавидят.
И снова я согласился.
ОФ:
Не могу их в этом винить. Несмотря на это, она продолжила.
Мартина:
Видите ли, я совершенно ничтожна. Я некрасива и непривлекательна. Меня никто никогда не захочет.
Я опять согласился и радостно добавил.
ОФ:
Именно так.
Она посмотрела на меня с отвращением, но продолжила. После десяти минут подобного общения в ее голосе стало появляться все больше злости и раздражения. Я же продолжал с готовностью соглашаться со всем негативом, о котором она говорила.
Наконец, она посмотрела на меня со злостью в глазах.
Мартина:
Вот видите. Я даже рассказать никому не могу о своих проблемах. Вы унижаете меня, как и все остальные. Об меня вытирают ноги, как о дорожку у дома.
Я до сих пор удивляюсь, как я набрался смелости сделать это, но я поднялся, подошел к ней и вытер подошву своей туфли о ее кремового цвета брюки. Она посмотрела на меня с ужасом. Через несколько минут она начала на меня кричать и оскорблять меня. Она обругала меня всеми известными грязными словами и сказала, что докажет мне, как я неправ.
ОФ:
Мне вас жаль, моя дорогая.
Я произнес родительским тоном.
ОФ:
Я боюсь, что не смогу вам помочь, потому что вам невозможно помочь. И никто вам не поможет. Ничто и никто не изменит ситуацию. И ничто вам не поможет. Вы старая, страшная, толстая, надоедливая, скучная и ленивая особа, которая всегда со всеми и обо всем спорит.
Я повторил более или менее все, что она сказала за предшествовавшие 25 минут.
ОФ:
Более того, вы перепробовали все, но ничто не помогло. Вы останетесь навсегда со своей проблемой.
Она снова выругалась на меня и сказала, как она собирается изменить свою жизнь.
Мартина:
Вы просто омерзительны. Вы просто позор. Я вам докажу. Да как вы посмели?! Вы не имеете права! Я вам докажу, что вы совершенно не правы. Вы омерзительны и ничтожны!
Она собиралась заткнуть меня. Она сказала, что я еще пожалею о том, что я ей наговорил. С этими словами через 30 минут после начала сеанса она выбежала из моего офиса в ярости. Мое сердце забилось быстрее, и я понял, что же получилось в итоге.
Через три месяца я получил письмо на четырех с половиной страницах, написанное от руки. Оно начиналось словами: «Дорогой Мистер Фицпатрик!» Я читал его и искренне смеялся над всеми оскорблениями этой женщины в письме. Она методично ругала меня, шаг за шагом рассказывая, какие перемены она внесла в свою жизнь. Она написала, как познакомилась с приятным мужчиной, как обрела новых друзей, сменила работу, переехала в другой район. Она писала о том, как великолепно все у нее в жизни. Она закончила свое обвинительное письмо следующим: «Как я вам и говорила, моя жизнь полностью изменилась. И вы были не правы, говоря все эти гадости обо мне.