- Не помню. И что?
- Я тоже не помню, чем все кончилось, но вместо зеркала у нее был мальчик, кажется, его звали Петя. Он ей говорил, что с ней не так. Ну там, нос грязный или бант съехал.
- У меня что, нос грязный? Или бант сполз?
- Ой, Алька, не заводись. Не с той ноги встала?
Интересно, как можно встать с грязной лавки с той ноги? И с чего это он такой сегодня подозрительно благодушный?
- У тебя все нормально. И нос чистый, и бант на месте. Правда, губа подгуляла. И растрепалась немного. Хочешь, я тебя причешу?
У меня просто язык отнялся. Да если бы он раньше такое сказал... У меня бы точно разрыв сердца приключился.
- Чем, интересно, ты меня причешешь? - поинтересовалась я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более равнодушно. - Пятерней? Или у тебя есть гребешок для лысого ежика?
Дело в том, что Корнилов уж больно не любит причесываться и никогда не носит с собой расческу. Стрижка у него короткая, волосы не так чтобы очень густые, но вечно торчат во все стороны. Когда-то Милка подарила ему расчесочку длиной в палец. Андрюша, желая доставить ей удовольствие, попытался причесать свои кудри, и гребешок лишился сразу половины зубов.
- А хотя бы я пятерней.
Он дотронулся до моих волос, и я дернулась, как от тока.
- Ты чего? - удивился Герострат.
- Извини, я не люблю, когда до головы дотрагиваются. Вообще не люблю. Все равно кто.
- С каких это пор? Раньше ты не возражала. Вроде, и довольна была.
- Я терпела. Не хотела тебя отталкивать.
- Да-а... - протянул Андрей. - А как же ты в парикмахерскую ходишь?
- Редко. И только к одному парикмахеру. Это... ну, как аллергия.
- А... целоваться? - вкрадчиво, как будто кот переступил мягкими лапами, спросил он. - Это же ведь тоже... голова?
- Не знаю.
Я попыталась отодвинуться, но Герострат меня удержал.
- Если не знаешь, то надо проверить.
Детский сад какой-то! Я-то думала, в нашем возрасте для подобных вещей поводы и дальние подходы уже не нужны. Захотелось людям поцеловаться или там еще чего - ну и пожалуйста. А то прямо как школьники: ах, Маша, посмотри, мне что-то в глаз попало. Чмок в щечку - и бежать.
- У меня губа болит, - буркнула я, но уже тонула в его глазах и падала на дно, где золотые листья лежат ковром, ловя отблески осеннего солнца. Падала в тот день пять лет назад, когда моя любовь, уже целый год кипевшая под крышкой на медленном огне, наконец хлынула через край...
На рынок у метро “Проспект Просвещения” мы шли молча. Солнышко уже с самого утра основательно припекало. Жилет потерялся еще в подвале, но все равно было жарко.