– Если заберешься за плиту, выбираться будешь сам, – с улыбкой предупредила она.
– Я – добыча не из легких. Занималась сексом только с тремя мужчинами.
– Ты хочешь сказать сразу?
– Свинья. – Она помолчала. – Это должен быть особенный человек.
Она увлекла меня в свою квартиру. В глаза ничего не бросалось. Кроме одного: чистоты. Никакой пыли, даже в углах.
– Нат, все это меня пугает. – Она понизила голос, словно стеснялась докончить мысль. – Неужели это явь?
Я рассмеялся:
– Я задаюсь тем же вопросом.
Она повела меня в спальню. Я обратил внимание на рождественские огни, аккуратно развешенные по углам под потолком: синий, красный, желтый и зеленый… пока не зажженные.
– Мне следовало убрать их полгода назад, – вздохнула Энни. – Но мне проще что-то повесить, чем убрать.
– Конечно, что-то вешать – это весело, навевает мысли о празднике, отпуске, подарках. А снимать… понимаешь, что все закончено. Пора впадать в спячку.
– Очень глубокая мысль. Я просто не знаю, где от них коробка.
Она засмеялась, ее глаза сверкали радостью и желанием. Я в них нырнул.
Потом я посмотрел на ее прикроватный столик. Ничего, кроме механических часов с двумя черными стрелками и двух книг в переплете: «Сердце тьмы»[16] и «Хортон слышит кого-то».[17]
– Нат, ты когда-нибудь спасал жизнь? – спросила Энни. – Ты понимаешь, по долгу службы.
Я рассказал ей историю, случившуюся двумя годами раньше, когда около торгового центра внедорожник сбил беременную женщину. Я провел необходимые реанимационные мероприятия, но женщина умерла. Младенца, к счастью, удалось спасти. Муж женщины подал на меня в суд за то, что я не обеспечил стабилизацию спинного мозга. Суд не принял дело к рассмотрению, но нервы мне потрепать успели.
– Я бы хотела, чтобы мне принесли на тарелке голову этого мужчины. – Энни помолчала, потом добавила: – Чего ты улыбаешься?
Я действительно улыбался. А тут насупился.
– Тогда я злости не испытывал. Долго не испытывал. Дело в том, что вообще не испытывал каких-либо эмоций.
С прикроватного столика я взял книгу «Хортон слышит кого-то». Увидел, что она надписана: «Энни, удивительной девочке, которая когда-нибудь сможет править миром».
– Почему ты спросила, спас ли я кому-нибудь жизнь?
– Логичный вопрос, доктор. Никогда не знаешь, когда тебя потребуется спасать.
Два следующих дня мы провели в постели. Не только в объятиях друг друга (мы много разговаривали), но и объятий хватало. Что казалось удивительным, с учетом того, что между свиданиями мы общались по минимуму. Мои претензии по части пренебрежительного отношения к электронной почте во время деловой поездки Энни отмела с ходу, заявив, что работала, не поднимая головы. Отец отправил ее в Нью-Йорк, чтобы оценить одну небольшую технологическую компанию. У нее не было ни одной свободной минуты. Но при этом Энни сказала, что постоянно думала обо мне.