— Алена! Вставай, слышишь?
— Что случилось? — спросила она серьезно, без тени раздражения.
— Ничего. Я хочу знать, за что ты меня презираешь.
Она села на диване.
— За что я тебя… что?
— Презираешь. За что? После всего, что я…
Он хотел сказать «…для тебя сделал», но вовремя заставил себя заткнуться.
Алена судорожно вздохнула. Протерла кулаком глаза. Мигнула.
— Только не притворяйся, что не понимаешь, о чем я, — процедил Аспирин.
— Я понимаю, — ответила она с неожиданной серьезностью. — Ты прав.
Минуту они смотрели друг на друга, не говоря ни слова — Аспирин, промерзший, усталый, в грязных ботинках, в тяжелой зимней куртке со следами известки на плече. И Алена в мятой пижаме, бледная, заспанная, с Мишуткой на коленях.
— Я в самом деле тебя презираю, — сказала она наконец. — Потому что мой брат бросил… бросил все. Такое, о чем ты понятия не имеешь. Только ради того, чтобы оказаться на твоем месте, Леша. Чтобы иметь право сочинять новые песни. А ты живешь в мире, где возможно творчество, и тебе по барабану. Тебе все равно. Ты подтерся этим правом, ради которого мой брат… — ее голос дрогнул. — Подтерся, бросил в унитаз и даже не заметил. И как тебя не презирать?
И снова сделалось тихо.
— Но это неправда, — сказал Аспирин.
— Правда, — у Алены сухо блеснули глаза. — Ты сам знаешь.
Аспирин открыл рот — и закрыл его, не зная, что сказать. Повернулся и пошел в свою комнату. Лег на постель, потом вспомнил, что надо снять куртку. Тяжело, как больной медведь, побрел в прихожую, но вместо того, чтобы раздеться, снова вышел за порог.
Спустился во двор.
Окно на четвертом этаже светилось зеленым.
* * *
— Ира, пожалуйста, открой.
Тишина. Длинным эхом отдается звонок в притихшей квартире.
— Ира, мне очень надо с тобой поговорить! Я знаю, что ты дома…
Тишина. Аспирин провел ладонями по бронированной двери. Запертой двери. Он в тюрьме — или он тюремщик?
— Ира, открой!
Мелькнула тень за соседским глазком. Как глупо он, наверное, выглядит, стоя перед запертой дверью. «Стрекоза и муравей», честное слово. И мужчина в роли стрекозы.
Он повернулся. Побрел к себе. Аккуратно отпер дверь и двинулся прямо на кухню. Помедлил. Потом заткнул раковину пробкой, заклеил скотчем боковой слив и пустил воду — горячую и холодную. На полную мощность.
Сел за стол, оперся на локти и уставился в сереющее утреннее окно. На часах было почти девять.
Радостно брызгая, вода наполняла раковину. Аспирин вспомнил, как впервые ходил со всем классом в бассейн и как играли блики на стенах, выложенных белой керамической плиткой.
Вода поднялась вровень с бортами — и хлынула. Полилась со стола на пол, растеклась лужей, нырнула под мойку. Кран бил и бил в полную мощность, толстая струя врезалась в пляшущую теплую поверхность, Аспирин сидел за столом и смотрел в окно. Бежали минуты.