У подъезда стояла Ирина, соседка. Со времени последнего разговора (на кухне Аспирина под армянский коньяк) им несколько раз приходилось встречаться у лифта, они здоровались, но и только. Аспирин до сих пор не знал, на каком этаже она живет — на третьем или на четвертом.
Теперь она стояла у подъезда, явно расстроенная, растерянная. Обычное спокойствие на ее бледном узком лице казалось подтаявшей маской, готовой слететь в любую секунду.
Рядом был мужчина — высокий, плотный, в расстегнутом пальто, под которым угадывалась строгая униформа чиновника. Он, улыбаясь, что-то сказал — добавил к сказанному, как отметил про себя Аспирин. Последняя, так сказать, капля.
Ирина увидела Аспирина с Аленой. Улыбнулась с преувеличенной радостью, поспешно, чтобы не сказать суетливо.
— Добрый день, — вежливо сказала ей Алена и перевела взгляд на мужчину в пальто.
Ее взгляд застыл.
Аспирин мог поклясться, что она раньше видела этого человека, причем в непростых обстоятельствах.
— Добрый день, — сказал он, инстинктивно отвлекая внимание Ирины — и ее мужчины — на себя. — Мы были на базаре. Купили Алене новую теплую куртку.
Он сам не знал, как воспримет Ирина, полузнакомый человек, его неожиданное мелочное многословие. Но нескольких «заболтанных» секунд хватило, чтобы Алена взяла себя в руки и перестала пялиться. Потупилась, скромная воспитанная девочка:
— Да.
— Извините, — от чистого сердца сказал Аспирин. — Всего хорошего.
Прикрывая дверь подъезда, он успел увидеть, как мужчина в длинном пальто, махнув на прощание рукой, садиться за руль большого черного «БМВ».
К счастью, лифт оказался на первом этаже. Иначе не миновать новой встречи с Ириной; проскочив мимо тети Светы («Ах, новая куртка! Какая прелесть!») и увлекая за собой легкую податливую Алену, Аспирин вскочил в раскрывшиеся двери и клюнул пальцем в кнопку пятого.
— Где ты его видела? Вы знакомы?
— Нет.
— Ты врешь.
— Охота тебе снова ругаться, — сказала она со взрослой усталостью. — Клянусь своим братом, что я никогда раньше не видела этого человека. И он меня.
Аспирин помолчал, переваривая услышанное.
— А почему ты так на него смотрела?
Он отпер дверь квартиры. Пропустил девчонку вперед.
— Я смотрела не на него.
— А на кого? Говори!
Он развернул ее лицом к свету. Говоря по правде, ребенок не выглядел ни здоровым, ни счастливым. Бледное лицо со впалыми щеками, под глазами круги. А взгляд — очень грустный. Старушечий.
— Ты чего? — спросил он, выпуская ее плечи.
— Ничего. Ты его знаешь?
— Нет.
— Он умрет.
— Все умрем, — сказал Аспирин автоматически, заранее зная, что скажет Алена и внутренне обмирая от этого знания.