Мне казалось, что пляшут стены, пляшет пол и набат гудит в голове. В горле стоял комок вкуса металла, а грудь разрывала железными когтями боль, не позволяя дышать. Вот она расплата за пребывание в зверином облике! И все ж, зверем быть легче, чем гадом. А мне предстояло отсюда еще выползти…
Не тратя время даром, я сменила облик. На этот раз ушло не менее пяти минут – я была вымотана. Осторожно взобравшись по драпировкам, я выползла, как и вползла – не будучи замеченной. Но каждый сантиметр мне давался все труднее. Я заставляла себя двигаться, преодолевая каждый дюйм с невероятным трудом, борясь с болью и навалившейся на меня сонливостью! В вентиляционном ходе стать собой я не могла – не хватило б места, а позволь я себе расслабиться и заснуть, что ж, мой разум бы угас в маленьком мозге кошмарной рептилии, а этого я боялась больше всего на свете.
Вот и выход! Вывалившись из него, упав безвольным тюком на пол, я поблагодарила судьбу, что не переломала рук и ног, так как у змей их нету. Мимикрировав, я пролежала на полу минут десять, приходя в себя. Поднявшись, придерживаясь руками за стену, короткими перебежками вернулась в спальню. В каюте никого не было. Что ж, вернутся и увидят, что я на месте, что я сплю. Только вот аромат цветов раздражал несказанно. Вытащив из вазы кошмарно пахнущие желтые цветы, я сунула их в портативный аннигилятор, и после того распласталась на постели, проваливаясь в состояние, что всегда заменяло мне сон.
Сон! Сон был чудесен! Мне снился Хариолан. Я любовалась его лицом, а он держал в своих руках мои ладони. В его глазах плескался океан. Его глаза! Они были нежны и безмятежны, и смотрел он на меня, как на икону.
А потом он наклонился и приник губами к моим рукам, целуя каждый пальчик, каждый ноготок по отдельности! Его губы! Меня сводили с ума их прикосновения, поселяя в теле лихорадочную, болезненную дрожь! Он же словно не замечал этого. Черные, смоляные волосы щекотали мои запястья. Его губы поднимались все выше. А я, глупая, не смела протестовать, я не могла протестовать, словно обнесенная каким-то питьем.
Он целовал мою шею, прикасаясь к ней так, словно выпивая мое дыхание и мою жизнь. Он осторожно гладил мое тело. И каждый следующий жест был все более настойчив, все более остр, все более требователен! Он прикасался губами к моим губам, будя неведомые чувства, его пальцы гладили мое тело, играя с сосками вздернутых вверх округлых грудей, ощупывая живот, ласково устремляясь в низину.
И я не могла оторваться от него, я сама проникла языком в его рот, словно прося быть смелее, прося не тянуть и не мучить. Этот миг перед самым слиянием был как клинок, который резал меня на части! Я сходила с ума, я зарывала пальцы в ливни его волос и тонула в его окаянных глазах. Я устремлялась к нему навстречу, отдавая не только свою плоть, но и душу!