Для того чтобы улучшить запах, он добавил туда маленький комочек буры, отломав от большего комка, который хранился в мешочке для чая, а затем — о, удивительное лакомство! — всыпал полную горсть коричневого сахара. Воспользовавшись палочкой, с которой он старательно ободрал кору, молодой монах тщательно перемешал всю массу. Теперь, когда вся поверхность покрылась паром, он, подсунув палку под крюк, снял жестянку с огня.
Старый отшельник с большим интересом следил за этим процессом. По доносящимся до него звукам он мог определить каждый этап приготовления чая. Теперь же, не задавая никаких вопросов, он протянул свою чашу. Молодой монах взял ее и, сняв с варева пену, состоящую из грязи и мелких веточек, наполовину наполнил чашу старого отшельника и заботливо вернул ее обратно.
Преступник прошептал, что его чаша находится в его лохмотьях. Взяв у него чашу, молодой монах наполнил ее доверху, зная, что зрячий ничего не прольет. Потом он наполнил свою и опустился на землю, чтобы выпить ее с полным удовлетворением, которое всегда приходит к тому, кто как следует потрудился для другого. Какое-то время все сидели молча, поглощенные своими мыслями. Время от времени молодой монах поднимался, чтобы наполнить чаши своих сотрапезников или свою собственную.
Сгущалась вечерняя тьма, налетали порывы холодного ветра, заставляя листья деревьев шумно выражать свой протест. Вода в озере стала серой, на поверхности появилась рябь, донеслись вздохи волн, перебирающих прибрежную гальку. Молодой монах осторожно взял за руку старого отшельника и повел его в пещеру, где было уже совсем темно, потом вернулся за больным человеком. Когда молодой монах поднял его, тот быстро проснулся.
— Я должен говорить, — сказал он. — Во мне осталось слишком мало жизни.
Молодой монах внес его внутрь пещеры, выгреб в песке углубление для его тазовых костей и насыпал холмик под голову. Потом он вышел наружу и забросал костер песком, чтобы притушить огонь и чтобы ночью костер не дымил. К утру угли останутся еще красными, и ему не составит труда снова разжечь сильный огонь.
Когда три человека, один очень старый, второй средних лет и третий, едва достигший зрелости, кто сидя, кто лежа, устроились рядом, преступник заговорил опять.
— Мое время подходит к концу, — сказал он. — Я чувствую, что мои предки уже готовы приветствовать меня и пригласить домой. В течение года я страдал и испытывал страшный голод. В течение года я ходил из Лхасы в Пхари и обратно в поисках пищи, в поисках помощи. Я встречал великих лам, которые отвергали меня с презрением, и таких, которые были добры ко мне. Я встречал скромных людей, которые не отказывали мне в подаянии, хотя сами оставались голодными. В течение года я бродил, как самый бедный кочевник. Я сражался с собаками за объедки — а потом обнаруживал, что они все равно не могут попасть ко мне в рот.