Битва за Волгу уже к победному концу подошла, ну и зачастили к нам различные поверяющие. Среди них попадались и такие, которые хотели непременно участвовать хоть в какой-то боевой операции.
Очередной поверяющий — капитан первого ранга, — узнав, что на обсохших песках лежит мина и ее будут разоружать, заявил тоном, исключающим отказ:
— Думаю, мне будет предоставлена возможность проверить работу ваших минеров?
И командир бригады дал поверяющему один из штабных полуглиссеров.
Ночью бушевала гроза, дождь хлестал, как из пожарного рукава, и к утру, когда он угомонился, в воздухе не было ни пылинки, дубки прибрежные — все умытые, ветром причесанные, а Волга — без единой гневной морщинки. До того все красиво и мирно было, что даже волны, поднятые катерами, отбежав от них немного, казалось, поспешно вплетались в струи основного течения.
Самое вроде мирное утро было, а на выбеленных солнцем песках лежал металлический цилиндр более метра длиной. В нем таилась смерть: без малого тонна взрывчатки. Она только и ждала оплошки минера, чтобы разнести в клочья и его, и эту нежную тишину пробуждающегося дня.
На войне человек постоянно слышит грохот взрывов, рев множества моторов. На войне человек очень хорошо узнает смерть и поэтому проникается особым почтением ко всему земному, начинает уважать и ценить то, чего, бывало, не замечал раньше. Вот и матросы-минеры, готовя Варзина к работе, перебрасывались лишь самыми необходимыми словами и то шепотом, чтобы не помешать другому услышать и шелест помолодевшей листвы, и пение жаворонков в бездонной синеве; познавший близость смерти невероятно любит все это.
И вдруг в этот мир тишины и покоя грохотом барабана врывается голос поверяющего, спрыгнувшего с полуглиссера:
— Ну, долго еще копаться будете? Не пора ли начинать?
Капитан первого ранга стоял около сидящих матросов, и кое-кто из них попытался встать, но Варзин сказал:
— Прошу вас, товарищи, продолжать подготовку. — И уже поверяющему: — Извините, с кем имею честь?
— Разве вам мало того, что я — капитан первого ранга?
— Я бы очень попросил вас, если не трудно, предъявить документы, — стоял на своем Варзин, протирая тряпочкой ключи, которыми ему предстояло работать у мины.
Поверяющий был умен, он понял, что под вежливой просьбой пряталась настойчивость, уверенность в своей правоте. Сразу понял и всю несуразность своих претензий быть здесь старшим. Он был настоящий кадровый военный и поэтому, поняв все, без дальнейших пререканий предъявил свои документы и даже попросил у техника-лейтенанта разрешения присутствовать при разоружении мины. Тот ответил: