Эту записку подкинул ему Белль д’Антермони, и в этом случае он поступил как русский, страдающий за дела российские!
* * *
20 января 1734 года умирал великий канцлер великой империи, граф Гаврила Иванович Головкин – царедворец ловкий. Он умирал в своих палатах на Каменном острове, который недавно ему подарила Анна Иоанновна. Смерть была не страшна, но убыточна для канцлера, ибо доктора и услуги аптечные обходились дорого. Слабеющей рукой Головкин прятал лекарства под подушку. Он их не глотал – жалко было. Чай, тоже деньги плачены… «Сожрать-то все можно!»
Почуяв холод смерти, канцлер собрался с силами.
– Убыток… – сказал и дунул на свечу, гася ее: покойнику и так светло во мраке смерти.
В погребальной церемонии принцесса Анна Леопольдовна впервые увидела красавца, какого трудно себе представить.
– Кто этот сладенький? – спросила она у мадам Адеркас.
– Это граф Мориц Линар, посланник саксонский, на смену Лефорта прибывший с делами тайными. Мужчина очень опасный, ваше высочество, и по части утех любовных, пожалуй, Левенвольде опытней.
Внимание принцессы к Линару заметили многие. Анна Иоанновна лицом покраснела, рукава поддернула, прошипела племяннице:
– Неча на послов чужих вперяться. На жениха радуйся…
Анна Леопольдовна губы надула. Жених-то – тьфу! Выбрали ей такого принца, как в песне поется:
Было бы с него счастия того,
Ежели б плевати мне всегда на него,
Буду выбирать по воле своей,
Учлива в поступках по любви моей…
Мориц Линар внимание принцессы к себе тоже заметил, но вида не подал. Остался спокоен, только ноздри раздул, как жеребец.
– До чего же опытен, каналья! – определила Адеркас. – Понимает, что нашу слабую породу лишь холодностью совращать надобно. Ваше высочество, – зашептала она на ухо принцессе, – хотите, счастье составлю? Доверьтесь моему знанию персон мужских.
– Я без ума! – отвечала девочка. – Как он красив!..
Бирен этой любовной суеты даже не заметил. Он был чрезвычайно озабочен смертью канцлера. Итак, в Кабинете осталось теперь два кабинет-министра: Остерман и Черепаха. Это пугало Бирена, и он выискивал буйвола, который бы – лоб в лоб! – сразил Остермана наповал. Волынскому – еще рано, он не пройдет в двери Кабинета… Граф толкнул локтем Лейбу Либмана.
– А я придумал, – сказал он фактору. – Ягужинский человек горячий… Такого-то нам и надобно! Решено: я помирюсь с ним, только бы Остерману воли не давать…
– Но Остерман вице-канцлер и теперь по праву заступит на место Головкина.
– Смотри сюда, – велел Бирен, отгибая полу кафтана.
В погребальной процессии следуя, Либман глянул туда, куда ему велели, и увидел – весь в сверкании перстней – громадный кукиш графа Бирена, пристально глядящий на него.