Тут же забыв про бога, Корф сразу вспомнил о дьяволе.
– Несомненно, – сказал он, читая доносы академиков, – сам дьявол вселился в Шумахера… Что ж, начнем возрождение науки в России прямо с изгнания бесов!
Примерил он трость к руке своей и решил Шумахера бить. Благо он – командир, а не президент.
– Господин Шумахер, – начал Корф вежливо, – разве можно, чтобы канцелярия Академии взяла верх над самой Академией и наукой?..
Только он размахнулся тростью, как Шумахер завопил:
– «О пленении земель Рязанских от Мамая» – есть ли такое сочинение у вас, барон сиятельный?
– Нету, – заявил Корф, сияя жадными очами.
Шумахер прицелился точно: безбожника можно было подкупить только книгами, ибо ничего слаще книг Корф не знал (даже любовниц он не имел, ибо они отнимали время, необходимое для чтения)… Однажды Корфа навестил Карл Бреверн – тоже безбожник и тоже книжник.
– Барон, – сказал он Корфу, – не кажется ли тебе, что Кейзерлинг за свое краткое президентство поступил умно, заметив Тредиаковского? Нельзя в русской науке видеть одних лишь немцев! Так докажи же всем, что именно ты, а не Кейзерлинг был самым умным на Митаве.
– Бреверн, – ответил Корф, – не предвосхищай мои мысли. Именно с такими намерениями я сюда и явился…
Встретясь с Делилем, Корф подмигнул ему хитро.
– А Земля-то… круглая, – шепнул он. – И Коперник прав: черт побери ее, но она вращается, а мы еще не падаем на этой карусели. И вы, Делиль, можете беседовать на эту тему со мною. Но другим – ни звука. Только вы и я будем знать о Земли вращении…
С треском вылетела дубовая рама, посыпались стекла. От шутовского павильона ворвался в Академию снаряд фейерверка. Опять загорелись (в какой уж раз!) стены Шафировых палат, набежали солдаты с ведрами и кадеты-малолетки, чтобы спасать науку русскую.
– Убрать «театрум» от Академии! – бушевал Корф в запале. – Кончится все тем, что мы сгорим здесь вместе с Шумахером…
– …ништо им! – хохотала императрица. – А коли сгорят, то и ладно. Никто по ним плакать не станет. От этих ученых одни убытки терплю… Ну вот на синь-пороху нет от них никакой прибыли!
* * *
«…буттобы», – написал Тредиаковский и крепко задумался: так ли написал? Не ошибся ли?
– Будто бы, – произнес вслух, написание проверяя, и хотел даже продолжить, но тут его оторвали…
Вошла княгиня Троекурова, владелица дома на острове Васильевском, и, подбоченясь, поэта спрашивала грозно:
– Ты почто сам с собой по ночам разговариваешь? Или порчу накликать на мой дом хошь? Смотри, я законы знаю.
– Сам с собою говорю, ибо стих требует ясности.
– А ночью зачем дерзко вскрикиваешь?