– Ты пьян совсем, – не поверил ему Бирен.
– Я себя не помнил, когда предсказал герцогине Анне Иоанновне корону дома Романовых, а теперь я, чуточку похмеленный, предсказываю вам корону герцогов Кетлеров…
– Прости, – сказал Бирен. – Твои пророчества, и правда, всегда исполняются. Но… неужели?
Он спустился с башни. Лакей подал ему атласные туфли, и через тонкие подошвы Бирен ощутил тепло пола. Это в нижних залах затеплили сотни свечей. Жена-горбунья созывала гостей, и Бирен прошел к ней в туалетную. Бенигна сидела, укрытая пудермантелем, фрейлины осыпали ее жалкое тщедушие драгоценными камнями и алмазной пудрой. Резало глаза сверканием. «Сибирь… Сибирь!» – думал Бирен, пересчитывая драгоценности жены. Насчитал до семи миллионов рублей, потраченных на конопатую уродину, которая ему ни к черту не нужна, и, печально вздохнув, вышел…
– Лейба! – позвал он фактора. – Я, – начал Бирен, садясь возле камина, – очень недоволен, что ея величество, без совета со мною, отправила Татищева на сибирские заводы. Мало того, что он русский, он еще и преисполнен деятельности… Кто еще там?
– В Сибири еще Хрущов, креотур Волынского.
– Совсем не знаю такого… Однако Волынскому, видать, мало быть моим креотуром: он сам окружает себя креотурами… Еще?
– Еще там Бурцев, Рейзер и Жолобов.
– Жолобов? Уж не тот ли…
– Тот! А почему вас взволновало это имя, граф?
– Теперь, – заговорил Бирен, – Татищев сочиняет «Горный устав», я не знаю, что за штука получится. Но от такого вредного человека можно ожидать любой пакости. Меня тревожит, что Татищев расположен к коллегиальности…
– Но Берг-коллегия уничтожена, – утешил его Лейба Либман.
– Я знаю. Взамен ее надобно создать директориум. С директором во главе! И – все. При директоре коллегиальность невозможна. Берг-директор должен быть предан одному мне… В самом деле, – вдруг обиделся Бирен на весь мир, – почему Строгановым и Демидовым можно заводить заводы? Маленькая принцесса Мекленбургская, даже цесаревна Елизавета – все имеют при дворе доход от железа и меди. Один я, несчастный…
– Ваше сиятельство, – перебил его фактор, – саксонец Курт фон Шемберг уже спешит в Россию: он возьмет казенные заводы в аренду, и никто не узнает, что доходы потекут прямо к нам.
– Если так, – сказал Бирен, – я этого саксонца и сделаю берг-директором, и тогда Татищев может писать устав за уставом. Я знаю, что бюрократия всегда сильнее коллегиальности…
Вскоре президентом Академии наук был назначен барон Корф, и Анна Иоанновна наказала «безбожнику»:
– Там в чине президентском не совладать с разбойниками. Ученый народ стульями бьется и посуду колотит. А потому, для пущей важности, возьми ты эту арестантскую роту, и быть тебе в ней не «президентом», а – «главным командиром»… Да бога-то! Бога не забывай, барон…