— Когда я увидел, как он лапает тебя, я чуть не взбесился от ревности, — сказал Арман, не очень веря собственным словам, однако стараясь убедить Доминику в их правдивости. — Мне ничего не оставалось, как немедленно вернуться с тобой на танцевальную площадку и самому приласкать тебя, чтобы уничтожить память о его наглых прикосновениях. С тех пор я с ума схожу от желания, теперь ты сама можешь в этом убедиться.
Его словам так же, как и вопросу Доминики, недоставало искренности. Действительно, он поглаживал великолепные формы Доминики, когда они вместе танцевали, но испытывал при этом не пылкое возбуждение, но умеренное удовольствие. Настоящей причиной его нынешнего состояния было короткое и совершенно неожиданное происшествие с Мадлен.
— Приятно слышать, мой дорогой, — сказала Доминика.
Она снова усмехнулась, расстегнула пуговицы на брюках и, не снимая перчатки, дотронулась до Армана. Он вздрогнул от прикосновения бархатистой лайки к разгоряченной плоти. Выходя из клуба, он лишь обернул шею длинным белым шелковым шарфом, пальто же надевать не стал. Теперь оно, свисая с локтя, прикрывало медленные движения руки Доминики. Когда его пальцы заиграли внутри маленького горячего алькова, пришел ее черед томно вздохнуть. Она освободила предмет своих забот от покровов одежды, чтобы мужская ладонь могла полнее насладиться им.
Хотя они оба испытывали огромное удовольствие, возбуждая друг друга, Доминика следила, чтобы игра не зашла слишком далеко. Было бы ошибкой отнести ее осторожность на счет чувства приличия или скромности, ибо приличия волновали ее не больше, чем Армана, а скромностью она отличалась еще меньше, чем он. Но она не собиралась позволить ему выпустить заряд страсти прежде, чем орудие будет надежно укрыто в самом, по ее мнению, подходящем для этого месте — ее лоне. А это станет возможным только тогда, когда они доберутся до ее спальни и она удобно ляжет на спину.
Услышав, как участилось дыхание Армана под воздействием нарастающего возбуждения, она немедленно отняла руку и, подняв ее к лицу Армана, пальцами, затянутыми в лайку, провела по черным тонким, словно нарисованным карандашом, усикам, погладила по щеке, а потом поцеловала, заглушив слабый стон разочарования, вырвавшийся у брошенного в столь волнующий момент любовника. Доминика приоткрыла рот и влажным языком пробежала по его губам.
Ласковые пальцы Армана также не оставили Доминику безучастной, она успела проделать немалый путь наверх по горе наслаждения. Но в отместку он не дал ей добраться до вершины, как бы близко та ни была. Он знал, что еще несколько движений руки под шелком трусиков, и она смогла бы преодолеть гору; ее влажный поцелуй и горячий язык молили о том, чтобы он позволил довершить удовольствие, но пальцы прекратили игру.