Еще знаменательнее следующий факт. Некто Иешуа, сын
Анана, простой человек из деревни, за четыре года до войны, когда в городе
царили глубокий мир и полное благоденствие, прибыл туда к тому празднику, когда
по обычаю все иудеи строят для чествования Бога кущи, и близ храма вдруг начал
провозглашать: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос,
вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами,
голос, вопиющий над всем народом!» Денно и нощно он восклицал то же самое,
бегая по всем улицам города. Некоторые знатные граждане в досаде на этот
зловещий клич схватили его и наказали ударами очень жестоко. Но не говоря
ничего в свое оправдание, ни в особенности против своих истязателей, он все
продолжал повторять свои прежние слова. Представители народа думали – как это
было и в действительности, – что этим человеком руководит какая-то высшая сила,
и привели его к римскому прокуратору, но и там, будучи истерзан плетьми до
костей, он не проронил ни просьбы о пощаде, ни слезы, а самым жалобным голосом
твердил только после каждого удара: «О горе тебе, Иерусалим!» Когда Альбин
{19} – так назывался прокуратор – допрашивал
его: «Кто он такой, откуда и почему он так вопиет», он и на это не давал
никакого ответа и продолжал по-прежнему накликать горе
[402] на
город. Альбин, полагая, что этот человек одержим особой манией, отпустил его. В
течение всего времени до наступления войны он не имел связи ни с кем из жителей
города: никто не видел, чтобы он с кем-нибудь обмолвился словом, день-деньской
он все оплакивал и твердил, как молитву: «Горе, горе тебе, Иерусалим!». Никогда
он не проклинал того, который его бил (что случалось каждый день), равно как и
не благодарил, если кто его накормил. Ни для кого он не имел иного ответа,
кроме упомянутого зловещего предсказания. Особенно раздавался его голос в
праздники и, хотя он это повторял семь лет и пять месяцев, его голос все-таки не
охрип и не ослабевал. Наконец во время осады, когда он мог видеть глазами, что
его пророчество сбывается, обходя по обыкновению стену с пронзительным криком
«горе городу, народу и храму», он прибавил в конце: «Горе также и мне!» В эту
минуту его ударил камень, брошенный метательной машиной, и замертво повалил его
на землю. Среди этого горестного восклицания он испустил дух.
4. Если вникнуть во все это, то нужно прийти к заключению, что Бог заботится
о людях и разными путями дает им знать, что именно служит их благу; только
собственное безумие и личная злость ввергают людей в гибель. Так точно иудеи
после падения Антонии сделали свой храм четырехугольным, невзирая на то, что в
их пророчествах написано, что город и храм тогда будут завоеваны, когда храм
примет четырехугольную форму. Главное, что поощряло их к войне, – двусмысленное
пророческое изречение, находящееся также в их священном писании и гласящее, что
к тому времени один человек из их родного края достигнет всемирного
господства